Духи Минска - Екатерина Стрингель

– Девонька, а ты к кому? – заговорила бабуля, сидящая ближе ко входу с оранжевым платком на голове.

– Мне в семьдесят пятую. – Настя повернулась к ней и улыбнулась самой доброжелательной улыбкой из возможных. – Я ищу Коновалову Анну Николаевну.

Остальные две бабули продолжили хрустеть семечками и внимательно наблюдать за Настей.

– Вы там ее не найдете, – отозвалась бабуля в платке.

– Ее нет в живых? – тихо спросила Настя.

– Боже упаси! Сплюнь! – подскочила на месте первая бабуля. – В квартире ее не найдешь.

– Николавна, хватит ходить вокруг да около – запутала бедную девочку, – сказала бабушка, сидящая посередине.

«Николавна?»

– Ты ее там не найдешь, потому что она здесь. – Одна из бабуль показала рукой на ту, что сидела ближе к домофону. – Вот она – Коновалова Анна Николаевна.

Она продолжила есть семечки как ни в чем не бывало и скидывать шелуху в пакет. У Насти на лице появилась невинная улыбка, с которой она обычно ходила к товароведам, чтобы втереться в доверие. Только сейчас на кону не заявка, а дело жизни и смерти.

– Анна Николаевна, я пыталась вам дозвониться на городской номер, но никто не поднял трубку, – обиженно пролепетала Настя.

– Ну кто ж сидит в квартире в такую жару? – проворчала Анна Николаевна. – У нас еще и солнечная сторона: пекло как в аду, а туда я пока не собираюсь. Девонька, что тебе от меня, старой, нужно?

– Дело очень деликатное, – продолжила Настя.

– Если хочешь что‐то мне продать – денег нету. Пенсии еле хватает, – резко ответила Анна Николаевна и отправила очередную очищенную семечку в беззубый рот.

– Да нет же! – Настя подошла ближе.

– Тогда говори, – сказала средняя бабуля.

– А где вы жили, когда вам было семь лет? – она решила начать с главного.

Бабуля заметно помрачнела. Она серьезно посмотрела на Настю:

– А тебе зачем это знать? Это было слишком давно, я уже ни черта не помню, – сказала она и отвернулась.

«Врет. Видимо, не хочет обсуждать то, что было на войне. Ладно, зайдем с другой стороны».

– Мне это нужно для статьи в газете, – Настя начала выдумывать на ходу. – Я журналистка и собираю данные для статьи про то, как строили Комсомольское озеро. Вы можете что‐нибудь рассказать об этом?

– Ах, это! – махнула рукой старушка. – Я мало что помню с тех времен: была совсем ребенком. Мой отец тогда служил на Севере, мать работала воспитателем и старалась обеспечить нас с сестрой.

Средняя бабушка заговорила:

– А я вот прекрасно помню, как его строили. – Ее светлые, затянутые пеленой глаза смотрели в небо. – Мои старшие брат и сестра брали меня с собой на место, где копали большую яму. Мне нравилось туда ходить. Мы бегали там с другими ребятишками, лепили куличики из песка, это же была одна сплошная песочница. Ох, и радости тогда было! Все ждали, когда откроют это озеро. Ждали-ждали и не дождались. В день открытия началась война, пропади она пропадом!

Все три старушки замолчали и опустили глаза. На вид они были примерно одного возраста, а это значит, что все помнили. Третья старушка тоже заговорила:

– Как строили Комсомольское озеро, я не помню, но зато помню, как строили Минское море, – в голосе старушки послышался еле заметный, но очень точный надрыв. – Ох, сколько моей крови попили за эту стройку! Я жила в деревне, которую затопили водой, чтобы наполнить водохранилище. К нам домой приходил сам главный инженер, чтобы уговорить переехать, отец и мать долго сопротивлялись. У нас там был дом, хозяйство, огород, кролики и куры. Все это надо было бросить и переехать в город. В конце концов пришлось согласиться. Дома тогда только отстроили после войны, и нам дали двушку в этой многоэтажке. Так с тех пор и живу здесь.

Старушка тяжело вздохнула, Настя следом за ней тоже. Но молчание длилось недолго, бабули вошли во вкус и начали рассказывать истории из своей молодости. Она делала вид, что тщательно записывает факты в блокнот, но через полчаса уже пожалела, что представилась журналистом.

– Как интересно! Спасибо большое вам за ваши истории. Мне это очень поможет для написания статьи, – выпалила Настя в попытках поскорее ретироваться.

– Подожди, я еще не рассказал про то, как мой сын Прохор… – начала старушка в оранжевом платке, но она ее перебила.

– Я бы с удовольствием послушала еще, но мне правда пора бежать. Простите!

Старушки начали предлагать зайти к ним в гости, посмотреть семейные альбомы, но она сослалась на недописанную статью, которую нужно срочно сдать, попрощалась с милыми старушками и пошла в сторону метро, спрятав блокнот в голубой рюкзак.

«Коновалову Анну вычеркиваем из списка, она не подходит по описаниям. Отец Панфиловой Анны был владельцем магазина, а не военным. И у нее был брат, а не сестра. Врать нет никакого смысла, поэтому поверю ей на слово. По старушкам было заметно, что про войну говорить они не хотят!»

Следующей по списку значилась Анна Николаевна Фурса, которая жила на проспекте Победителей. Настя поспешила спуститься в метро, чтобы остыть от жары, на перроне веяло прохладой, обдавая потоком воздуха из тоннелей для поездов.

Настиной любимой забавой в метро было рассматривать людей, пока они увлечены экраном телефона, пестрой рекламой на стенах, а иногда даже книгой. Каждый из них тоже был открытой книгой с отпечатанными на лице следами проходящей жизни: будь то гусиные лапки вокруг глаз от частого смеха или опущенные уголки губ от неудовлетворенности собственной жизнью. А сколько той жизни, чтобы тратить ее на недовольства? Всего ничего. Люди слишком внезапно смертны, чтобы жить в постоянном ожидании лучших времен.

Дом Анны Фурсы находился через дорогу от стелы Минска – высокого гранитного обелиска, который вместе со скульптурой «Родина-мать» являлся частью ансамбля музея истории Великой Отечественной войны. А за памятником располагался парк Победы, обнимающий деревьями Комсомольское озеро.

«После того, что пережили те люди, не утешат и сотни памятников, но приятно, что об этом помнят», – подумала Настя с тоской.

Когда она поднесла руку к домофону, чтобы набрать номер квартиры, дверь резко открылась сама. Из подъезда вышел мужчина в пиджаке и со сдвинутыми к носу бровями. Он что‐то буркнул из разряда «Добрый день», подумав, что Настя – соседка, и помчался дальше, она ответила тем же и вошла в подъезд. Она попыталась посчитать, на каком этаже примерно может находиться сто пятая квартира, чтобы подняться на лифте, но потом плюнула на это дело и решила идти по лестнице, чтобы точно не пропустить нужную дверь.

Светлые стены подъезда украшали рисунки сказочных