Пересмешник на рассвете. Книга 1 - Дмитрий Геннадьевич Колодан
– Оскорбила… кого?!
Клара подняла взгляд на портрет. Президент и в самом деле выглядел оскорбленным, только она здесь была совершенно ни при чем. Скорее, винить следовало художника или, на худой конец, президентского повара.
– Слушай, Антуан. – Носильщик перешел на доверительный тон. – Ну что ты начинаешь? Ты же знаешь этих. У них чихнешь не так – уже оскорбление Президента.
– Я знаю, – поморщился жандарм. – Но и ты меня пойми. Они жалобу накатают, мне с начальством разбираться. Там, наверху, их любят. Так что хватит препираться. Не могу я вас отпустить, а так выпишу минимальный штраф – и все довольны.
– Штраф?! Но за что? Я же не сделала ничего такого!
– Поверьте, барышня, так будет лучше для всех.
Жандарм взял Клару под локоть, носильщик с хмурым видом поднял саквояж. Похоже, он был уже не рад, что вызвался помочь.
– ВОР, УБИЙЦА И ЛЖЕЦ!
Нервный крик прозвучал как выстрел, заглушая гомон вокзала. Клара тут же обернулась, но только и успела заметить, как долговязый тип в распахнутом пальто и ярко-красном шарфе швырнул что-то в портрет Президента Республики.
Зал притих – на долгое-долгое мгновение, – и в абсолютной тишине раздался влажный чавкающий звук. Мерзкий, словно кто-то вывернул на пол огромный котел с переваренной овсянкой. И по груди Президента, по звездной россыпи орденов и медалей, поползло огромное красное пятно. В первое мгновение Кларе почудилось, что это кровь. Она испуганно сжалась, но, к счастью, быстро поняла, что это просто краска. Яркая и блестящая красная краска.
Тип в красном шарфе громко захохотал, оглядывая изумленных людей. Лохматый и небритый, с болезненно перекошенным лицом, – прежде чем кто-либо опомнился, он бросился к дверям, размахивая руками. А красная краска текла и текла по портрету, падала на пол крупными каплями и собиралась в огромную кроваво-красную лужу.
Первыми опомнились парни в зеленых рубашках. Не сговариваясь они бросились вслед за сумасшедшим, грубо расталкивая всех, кто оказывался у них на пути. Какая-то женщина упала, кто-то громко выругался, и грубое слово будто запустило остановившиеся часы.
– Вот дрянь! – проскулил жандарм.
Выронив паспорт Клары, он рванул за зелеными рубашками, на ходу доставая свисток. В зале нарастал гул, точно в растревоженном улье. Упавшая женщина завизжала, следом заплакал ребенок.
– Ну, ничего ж себе… – прошептал носильщик. – Это так вы друг другу помогаете?
Он торопливо поднял паспорт и вручил Кларе. Она тупо уставилась на документы, не понимая, что ей теперь делать. Не идти же самой в участок?
– Да что ты стоишь столбом?! Быстрее. Или ты собралась ждать, когда они вернутся? Если они не поймают твоего дружка, они так разозлятся, что пожалеешь, что вообще на свет родилась.
И тут нервы Клары окончательно сдали. Она выпрямилась и чуть ли не взвизгнула, не пытаясь скрыть истерических ноток в голосе:
– Дружка?! Какого дружка?! За кого вы меня принимаете? Я только приехала. Я…
Она в сердцах рубанула воздух ребром ладони. Носильщик отпрянул.
– Эй! Эй! Стой-погоди! Так ты что, не из этих, что ли?
– Нет! Кем бы они ни были.
Носильщик дернул себя за ус.
– Тогда почему у тебя берет красный? Любой дурак знает, что у вас это вроде опознавательного знака, чтобы своих отличать.
– Каких еще своих?! О чем вы говорите?!
Носильщик потянул за ус сильнее, словно хотел его оторвать.
– Как о чем? Ты же социалистка? Или анархистка? Да какая разница! Черт ногу сломит в ваших народных фронтах и боевых отрядах!
Он вопросительно посмотрел на Клару, но, встретив лишь изумленный взгляд, всплеснул руками.
– Да чтоб тебя! Тогда какого черта ты так вырядилась?! У этих брешистских молодчиков мозгов меньше, чем у коровы. Увидят красную тряпку – и все, сносит крышу, ничего не соображают. Сняла бы ты лучше этот берет, не дразнила бы лихо!
Клара подняла глаза на кровавое пятно на груди Президента Республики. Затем посмотрела на пассажиров, брезгливо обходящих лужу на полу, и отметила не менее дюжины злых взглядов в свою сторону.
– Ни за что, – сказала она, поправляя берет. Непослушная челка сбилась набок.
Носильщик переступил с ноги на ногу. Он тоже заметил, что все на них смотрят.
– Ну, тогда поторопись. И лучше тебе взять такси. У меня тут есть приятель – довезет мигом и лишних денег не возьмет. Тебе далеко?
– Отель «Луна», – сказала Клара. – Это на набережной Святого Мартина. Знаете, где это?
Плечи носильщика опустились.
– О… Что? Все так плохо?
Глава 3
– Ну что, господа, приступим?
В общем зале кабаре «Лошадка» было темно и душно. Свет позднего утра с трудом пробивался сквозь занавешенные окна, а внутри горела одна-единственная лампа – ее едва хватало на пару столиков. Все остальное: столы и перевернутые стулья, деревянный помост сцены и стойка бара – тонуло в зыбком полумраке. Последние гуляки покинули заведение пару часов назад, и сейчас о бурной ночи напоминал лишь запах пролитого вина да пышное боа, валявшееся на сцене. На табуретке у входной двери дремал швейцар в зеленой ливрее, не обращая внимания на компанию молодых людей, собравшихся под лампой. Он давно к ним привык и уже ничему не удивлялся. Даже тому, что происходило сейчас.
– Этьен, душка, скажи: ну зачем ты забрался на стол? К чему это… хм… дешевое позерство?
Высокая темноволосая девушка в блестящем платье зевнула, прикрыв рот кончиками пальцев, и затянулась тонкой коричневой сигаретой. Звали ее Ивонн Ванмеер, и была она певицей, звездой этого кабаре. Обращалась же она к молодому человеку, который и в самом деле вскарабкался на шаткий столик и теперь пытался удержать равновесие, размахивая руками. Лицом и прической юноша походил на средневекового пажа, однако все портил позолоченный монокль в левом глазу. Старомодный зеленый фрак лоснился в свете тусклой лампы.
– Зачем? – переспросил Этьен Арти, пританцовывая на шаткой столешнице. – Все просто, моя дорогая. Настоящей поэзии нужна трибуна. И сегодня этот стол станет той трибуной, с которой и начнется новая поэзия!
– Слова, слова, слова. – Ивонн качнула головой, и на секунду ее красивое бледное лицо скрылось за кольцами табачного дыма.
Этьен задрал нос.
– Именно! Слова! Вот здесь они все!
Он взмахнул высоким полосатым цилиндром, который держал в левой руке. На какой барахолке Этьен раздобыл этот клоунский колпак, оставалось только гадать. А вот над его содержимым он трудился два дня: ножницы, толстая пачка газет и маниакальное упорство, пока шляпу
