Бездарь из столицы - Максим Казанцев
— Жалко. До глубины того, что ты называешь душой, жалко…
Голос. Тот самый, что прошелестел в его голове перед падением в забытье. Но теперь он был полнозвучным, объемным, вибрирующим невыразимой мощью. В нем не было простого скрежета камня — теперь это был гул земной тверди, движение тектонических плит, рождение и гибель целых миров.
Марк заставил себя «обернуться» — мыслью, намерением, остатком воли.
В трех шагах от него, нарушая все законы физики, но не этого странного места, парила Фигура. Она была лишена четких очертаний, будто сотканная из сгустившегося сумрака и багрового сияния, того самого, что исходило от рун на плите. Рост ее был неестественно высоким, а осанка — прямой и величавой, выдающей существо, которое никогда и ни перед кем не склоняло головы. Черты лица невозможно было разглядеть — лишь ощущалась невыносимая тяжесть взгляда, устремленного на него. Взгляда, полного холодного, безразличного любопытства, с каким гигант может взирать на муравья, случайно заползшего на его дорогу.
— Столько тысячелетий томиться в ожидании… чтобы в конечном итоге обрести такую… хрупкую обитель, — голос звучал почти задумчиво, но каждое слово обжигало сознание, как раскаленное железо. — Ни капли дара. Сознание, замутненное примитивными эмоциями. Тело, слабое и бренное. Ты — ошибка природы, недоразумение, которое должно было сгнить в земле, не потревожив мой покой.
Фигура медленно «обошла» его, и Марк почувствовал, как его сущность сжимается под этим оценивающим взглядом.
— Но даже в самом грубом булыжнике порой можно найти крупицу золота, — продолжил Голос, и в нем впервые прозвучали нотки чего-то, отдаленно напоминающего интерес. — Та самая воля… та самая ярость, что позволила тебе уцелеть при поглощении… Она горит в тебе так ярко. Так… вкусно.
Марк попытался что-то сказать, возразить, крикнуть — но у него не было ни голоса, ни сил. Он мог только слушать, чувствуя, как ледяные щупальца чужого разума все глубже проникают в него, выискивая слабости, страхи, боль.
— Ты хочешь мстить, — произнес Кайрон, и это прозвучало как приговор, как констатация неоспоримого факта. — Ты жаждешь силы, чтобы сокрушить того, кто отнял у тебя твое ничтожное семейное счастье. Ты мечтаешь исцелить ту, что застряла меж миром и пустотой. Примитивные, но… сильные желания. Они и привели тебя ко мне.
Багровая тень приблизилась, и теперь Марк видел лишь бездонную пустоту на месте лица, готовую его поглотить.
— Я могу дать тебе это. Я — Кайрон. Великий представитель Аэтерийцев. Я тот, кто стоял на вершине своего мира.
Образы, которые возникали во время его слов, теперь не были случайными вспышками. Они стали четкими, детализированными картинами из прошлого, не его прошлого…
Марк видел себя стоящим на башне из сияющего металла, и весь город лежал у его ног. Он чувствовал легкость и могущество. В его руке был зажат скипетр, и он знал, что одно лишь движение может заставить горы трещать по швам, а реки течь вспять. Это была не иллюзия. Это было воспоминание. Чужое, но оттого не менее реальное.
— Видишь? Это был мой мир. Я был ВЕЛИКИМАРТЕФАКТОРОМ! Творцом! Тем, кто вплетал саму реальность в узоры рун, меняя ее. Тем, чье знание могло обратить в прах целую цивилизацию. Тем, кто был близок к разгадке величайшей тайны мироздания — БЕССМЕРТИЮ!
Все тело парня дрожало от каждого произнесенного слова, казалось само пространство трещит по швам от задействованной энергии…
— А они… они назвали это ересью! Никто не понял, что я дарую им величайший дар!
В голосе, звучавшем в его голове, впервые появились нотки — ледяные, острые, как скальпель. Не просто высокомерие, а глубочайшая, тысячелетняя обида и горечь.
— Да, они все жаждали бессмертия, но дрожали от страха, что это знание даст мне власть над ними. Глупцы решили объединиться и силой отнять плоды моего гения! Своими жадными, загребущими руками! Представляешь, они захотели отнять у меня МОИ ЗНАНИЯ! Малые умы, ослепленные завистью! Но я… я показал им цену своего гнева.
На мгновение пространство вокруг содрогнулось, и Марку явилось новое видение: теперь он видел величественные города из хрусталя и света, исполинские, прекрасные замки, парящие в облаках. И видел, как все это в одно мгновение, словно сделанное из песка, рассыпается в прах. Он слышал беззвучные крики ужаса, растворяющиеся в оглушительной тишине небытия. Это была не война. Это был акт абсолютного, тотального уничтожения.
— Я лишь активировал скрытую защиту своих творений. Забрал то, что им подарил. Энергия, что питала их дома, их артефакты, накопители — все обратилось против них. Весь мир содрогнулся в судорогах. А я… я оказался здесь, в своем последнем пристанище, в одиночестве, ожидая преемника, который так и не пришел. И все из-за их слабости! Их зависти!
От увиденной картины творившегося ужаса парня разбил натуральный паралич.
— И во что же превратился этот мир сейчас! — Голос Кайрона наполнился неподдельным, ядовитым презрением. — Жалкие, ни на что не способные людишки! Раньше вы жили в пещерах и ковырялись в земле в поисках личинок, а теперь ковыряетесь в наших обломках, как мусорщики. Собираете осколки и делаете из них свои… «артефакты»!
Марк, если бы только мог, физически бы поморщился от того с каким отвращением были произнесены данные слова.
— Поделки, требующие постоянной подпитки! Вы лишь потребляете остатки былого величия!
И тут тон Кайрона мгновенно сменился. Стал шелковым, убедительным, полным искреннего сопереживания и сочувствия.
— Но мы… мы можем все исправить. ТЫ можешь стать наследником. Не тех жалких воришек, что пришли за моим знанием, а наследником меня. Великого Кайрона! Я дарую тебе силу, которую они боялись. Мощь, за которую убили меня. Ты будешь творить, а не выпрашивать энергию у мира. Твои творения будут совершенны и вечны. Мы отстроим все заново. Мы вернем величие. Мы отомстим за меня… и за тебя. Я вижу твою боль. Твою злость. Они тоже отняли у тебя все. Мы похожи. Прекрати сопротивляться…
На секунду Марк почти дрогнул. Искушение было огромным. Оно било прямо в самое сердце его боли, его жажды мести. Оно предлагало не обычную силу, а справедливость. Возможность стать не просто сильным, а правым! Возвыситься над всеми этими аристократами, над всей их прогнившей системой, которая позволяла одним иметь все, а другим — терять последнее.
Он мысленно увидел себя не в рваном комбинезоне на дне ямы, а в одеждах из чистейшего шелка, входящим в зал суда. Видел, как замирает толпа, как бледнеет надменное лицо Антона, как судья кланяется ему, Марку, в пояс. Он чувствовал, как его воля, усиленная
