Где распускается алоцвет - Софья Валерьевна Ролдугина

Лицо у Айти стало совершенно каменное; губы странно задёргались… а потом он расхохотался, тихо, шипяще.

– Алика, чтоб тебя, – выдохнул он, откидывая золотистые локоны с лица, и показался почти прежним собой – смешливым, неловким немного, бесконечно очаровательным. – И как тебя соблазнять?

– Никак не надо, – честно призналась Алька. – Я и так уже соблазнённая по самое не хочу, только замёрзшая очень. Сейчас чихну.

– Я тебя согрею? – полувопросительно, но с готовностью предложил Айти.

И сделал своим змеиным языком дрынь-дрынь – нарочно, наверное.

– Лучше чайник согрей, – вздохнула Алька. – А я пока схожу и оденусь. Как вернусь, поговорим… и для начала познакомимся, что ли, по-нормальному.

Больше всего ей хотелось подсушить феном волосы, но электричества по-прежнему не было: столб на улице Костяной выворотил ну очень качественно, со вкусом, оборвав все кабели, какие смог. Пришлось ограничиться полотенцем. Потом Алька влезла в мягкую хлопковую пижаму – штаны с футболкой; подумав, достала из шкафа рыжий меховой комбинезон – с беличьим хвостом где положено и с ушами на капюшоне, который девчонки из универа подарили ей на выпуск.

С тех пор беличья шкура, конечно, изрядно поизносилась, но грела по-прежнему отменно.

Айти – надо отдать должное его выдержке – не расхохотался, когда увидел Альку, только фыркнул в сторону и сказал:

– Миленько.

Он к тому времени успел и впрямь вскипятить чайник на газу, а ещё отыскать в ящике свечи, обыкновенные, не колдовские: белые парафиновые, на случай отключения электричества, и в виде цветных шаров – на Новый год. Стекло с пола он хозяйственно подмёл и выбросил в помойное ведро; окно частью заслонил снятой со шкафчика дверцей, частью завесил шторами, так что на кухне немного потеплело, и она приобрела более жилой вид.

– А ты рукастый, – с удивлением признала Алька.

– О, что я только не умею руками делать, страшно сказать, – отозвался Айти, сосредоточенно разглядывая содержимое шкафчика. – Слушай, воду я согрел, но возникла небольшая проблема. Что заварить-то? У тебя есть что-нибудь, эм, менее змеебойное? Чтоб меня хотя бы прослабило для начала, а не сразу развоплотило?

Алька не сразу поняла, а потом сообразила, что речь о чаях, которые баб Яся сунула ей в дорогу. От зла, от сглаза, от наваждений – и от нечисти, конечно; с васильком, с календулой, с иван-чаем и ромашкой…

– В нижнем ящике были мои старые магазинные запасы, в пакетиках, – смущённо отозвалась она, ёрзая на стуле. – Ну, можно ещё что-то к чаю в холодильнике поискать… Наверное. Не помню. Я не очень хорошо готовлю.

– Не страшно, – откликнулся Айти с энтузиазмом. – Чисто теоретически мне сгодятся даже живые мыши… – И он снова подразнил её языком.

Или не подразнил; кто их знал, эти его змеиные привычки.

– Зато мне не сгодятся.

– О, ну это меняет дело.

Великого кулинара строить из себя Айти не стал и просто нарезал хлеба, а сверху щедро намазал его сливочным маслом и вареньем. Получился почти тортик, самое то для ночного зажора; Алька ела, шумно прихлёбывая слишком горячий чай, чтоб не обжечься, и иногда случайно касалась под столом чужой щиколотки.

Или не случайно.

Часы показывали половину четвёртого.

«А что произойдёт на рассвете? – стало вдруг интересно. – Айти исчезнет, как дым? Или просто станет обычным человеком?»

От этой мысли почему-то было неуютно.

– Ты слушаешь? – окликнула его Алька, потому что молчать и тянуть время было уже невозможно.

– Угу.

– Ну, короче, насчёт нормального знакомства… В поезде я немножко соврала, – сказала она. – Меня не Аля зовут, а Алика, Алика Василёк, я потомственная ведьма. Можно просто Алька. Папа у меня – Бажен Василёк, он из Краснолесья, хотел стать колдуном, но не вышло; мама приютская, её назвали Даниярой в честь нянечки, и Рыжовой, потому что рыжая. Мама тоже была ведьма. Вот баб Яся, папина мама, не ведьма, ну, она сама так говорит, но чаи у неё забористые. Мама с папой развелись, и он уехал на север с новой женой; мама два года назад умерла, – продолжила Алька, и голос у неё чудом только не дрогнул. – Ещё у меня есть тётя Веленика, она совсем не колдует, хотя дар у неё есть. Своего мужа она приворожила, он в курсе и вроде не возражает… и ещё говорят, что он медведь, и я не знаю, шутят или нет, но Велька, их сын, вроде пока не колдует и ни в кого не превращается. Вот такая у меня семья, – закончила Алька бодро и подалась вперёд, налегая на стол. – Вот такая я ведьма. И чего ты от меня хочешь? Правда, что ли, просто сожрать? И, Айти… ты кто?

Он прерывисто вдохнул, и ресницы у него дрогнули. Чёрные когти клацнули по чашке; на эмали появился крошечный скол.

«Всё равно сервиз старый, надо менять, – подумала Алька отстранённо. – Так что, наверное, и не жалко».

– А у меня имени нет, – произнёс наконец Айти. – Я айтварас, огненный змей. Колдун, которого оговорили, сожгли, а потом похоронили неправильно… Нарочно, может. Не знаю. Если мается молодая вдова, или неверная невеста, или просто развратная девица, я чую – и прихожу. Но только к тем, кто сам того хочет, и не беру сверх того, что мне по собственной воле отдают.

– Бывает, что и жизнь? – спросила Алька тихо.

Он кивнул.

– Бывает по-разному. Я всегда говорю, что не надо часто звать и о многом просить, но… – Он усмехнулся, дёрнул плечом, и дурацкий вырез футболки снова съехал, обнажая ключицу. – Почему-то не слушают.

– Не могу осуждать, – пробормотала Алька, быстро отведя взгляд. Щёки у неё вспыхнули; хотелось верить, что на фоне румянца от горячего чая это не особо бросалось в глаза. – А ты правда учился в универе?

– Правда. Раза четыре. Вернее, поселялся в пустой комнате в общежитии – везде есть такие «проклятые» места, а потом делал вид, что учусь, и ходил на лекции. Иногда даже экзамены сдавал, – фыркнул он. – Интересно, что преподаватели думали, когда наваждение спадало и они понимали, что в ведомости лишняя строчка. В последний раз я действительно научился возиться с техникой и с тех пор иногда этим подрабатываю. Надёжнее, чем клады потрошить.

– Ты за мной сейчас следил? – спросила Алька прямо.

Айти ответил взглядом глаза в глаза, таким жгучим, что почти невыносимым.

– Днём и ночью. Ждал, когда позовёшь.

«Вот оно».

Надо было решить – прогнать его или…

Алька глубоко вдохнула, набираясь храбрости, а потом сказала:

– Считай, что позвала. Спасибо, что спас меня! Если бы не ты…