Бездарь из столицы - Максим Казанцев
В глазах Марка на мгновение вспыхнула надежда. Ослепительная, обжигающая. Путь. Законный путь к силе, к мести, к спасению Лизы! Он не должен будет прятаться, он мог…
И в этот момент взгляд продавца, скользнув по его рукам, ищущим в кармане мелочь, задержался на его пустых пальцах. Натруженных, с мозолями и шрамами от припоя, но пустых. Интерес к разговору в глазах мужчины сразу погас, сменившись на мгновение чем-то другим… Скукой? Легким, почти незаметным презрением? Он ничего не сказал. Просто протянул сдачу и безразлично повернулся к следующему покупателю:
— Вам чего, гражданин?
Этого молчаливого взгляда, этого мгновенного обесценивания, оказалось достаточно. Ледяная волна смыла вспышку надежды. Законный путь? Для одаренных. Для тех, у кого уже есть сила. У него ничего не было. Только пустые руки и знание, которое он не мог использовать.
Парень молча взял свою сдачу и пакет с продуктами, развернулся и пошел прочь. Его решимость, и без того стальная, накалилась докрасна. Ему надоело быть пылью. Надоело быть тем, на кого смотрят с жалостью или презрением. Надоело быть никем. Обратная дорога прошла как в тумане. Паника и паранойя отступили, их место заняла холодная, всепоглощающая ярость и решимость. Он шел, не видя ничего вокруг, сжимая пакет так, что костяшки пальцев побелели.
Следующий день прошел в том же режиме: сон, еда, практика. Но теперь в его движениях была не просто необходимость, а яростная, свирепая целеустремленность. Каждый кусок пищи был кирпичиком в фундаменте его будущей силы. Каждый вдох — шагом к преображению.
И вот настал долгожданный момент… Вечер пятого дня. В комнате было прибрано. Пол чист, стол пуст. На нем лежали только три предмета: один из рубинов, сверкающий в свете лампы своим идеальным, смертоносным узором; стерильный скальпель из аптечки; и чистая ткань.
Марк двигался посреди комнаты, совершая последний, медленный цикл древних упражнений. Его дыхание было ровным, сердце билось спокойно и мощно. Страх ушел. Осталась только тишина и непоколебимая воля. Он был готов.
Парень подошел к столу, взял скальпель и рубин. Лег на спину на голый матрас, подложив под голову свернутое одеяло. Его лицо было бледным, но абсолютно спокойным. Он приложил холодный кристалл к коже на груди, чуть левее центра, туда, где под ребрами чувствовался размеренный стук сердца. Пометил точку. Взял скальпель.
Лезвие блеснуло, холодное и острое. Боль была резкой, но незначительной. Капля крови выступила и покатилась по коже. Он надавил сильнее и сделал более глубокий надрез. Боль усилилась, стала жгучей, кровь закапала с его груди. Парень отложил скальпель, взяв рубин. Его рука не дрогнула.
«Для Лизы, — подумал он. Для мести».
Марк вспомнил все самые тяжелые моменты своей жизни, всю несправедливость, свалившуюся на его семью. Он разжег свою ярость до предела и сильным, точным движением вдавил идеально отполированный камень в свежую, кровоточащую рану. И после мир для него взорвался!
Как же глубоко ошибался парень, когда думал, что боль от заполняющих голову знаний была самой сильной на свете. То, что он испытывал сейчас было не болью. Это было нечто, не имеющее названия в человеческом языке. Это было всесокрушающее чувство абсолютного, тотального разрушения. Будто вселенная, протестовала против вмешательства в свои фундаментальные законы.
Белый, слепящий, абсолютный свет ударил ему в глаза, хотя они и были закрыты. Огненная молния вонзилась в грудину, раскалывая кости, прожигая плоть, испепеляя нервы. Его тело вздыбилось в немой судороге, выгнувшись в неестественной дуге. Он не закричал — у него не было на это воздуха. Легкие отказались работать, сжатые тисками невыразимой агонии.
Казалось, каждая клетка его тела одновременно разрывалась на части и сжигалась в адском пламени. Его сознание, еще секунду назад ясное и твердое, затопила лавина чистого, нефильтрованного хаоса. Визг разрываемой материи. Гул рождающихся и умирающих галактик. Холод пустоты между мирами.
Парень чувствовал, как рубин в его груди — уже не камень, а сгусток ярости и света, перемещается внутрь тела и начинает работать. Он впивался в его плоть тысячами невидимых щупалец, сплетаясь с нервными окончаниями, с кровеносными сосудами, с самой душой. Это был не имплант. Это было сращивание. Насильственное, грубое, беспощадное.
Где-то на краю сознания, сквозь всепоглощающую боль, он ощутил импульс. Тот самый, на который был рассчитан артефакт. Его жизненная сила, его воля, его боль, его ненависть — все, что он вложил в этот момент, — было схвачено механизмом и использовано как искра для розжига. В его груди что-то щелкнуло.
И боль…изменилась. Она не уменьшилась. Нет. Она стала упорядоченной. Из хаотичного наказания она превратилась в инструмент. Четкий, безжалостный, методичный инструмент перестройки. Он чувствовал, как его мышцы рвутся и срастаются заново, становясь плотнее. Как кости сжимаются, наполняясь странной тяжестью. Как нервная система перезагружается, проводя импульсы с невыносимой, обжигающей скоростью. Он чувствовал, как в его теле прожигаются и формируются магические каналы.
Парень лежал, пригвожденный к кровати агонией, и чувствовал, как умирает Марк Светлов, жалкий бездарь. И рождается… кто-то другой. Кто-то, чье первое ощущение в этом мире было — всепоглощающая, испепеляющая БОЛЬ. И в самом конце этого ада, перед тем как провалиться в спасительное забытье, он почувствовал первый, крошечный толчок. Слабый, едва заметный ритм, отличный от бешеной дрожи боли. Ритм, идущий из глубины груди, от самого кристалла.
Тук. Тук. Тук.
Ровно. Методично. Неумолимо. Как тиканье часов, отсчитывающих начало его новой жизни. Марк не знал какой она будет, но он точно знал, что завтра глаза откроет уже совершенно другой человек…
* * *
В то время пока Марк проходил свою эволюцию, в поместье Новгородовых шло совещание, напрямую касающееся парня. Глава клана, Лев Новгородов, быр хмур и совершенно этого не скрывал. Сегодня ни одна новость не могла его порадовать. Руководители направлений заканчивали свои доклады и одновременно заканчивалось его терпение. Финансовый директор отчитался о падении доходов на семь процентов из-за нестабильности на рынке. Начальник безопасности доложил об увеличении активности кровавого культа в пригородных зонах. Каждая новость была словно маленький камень, ложившийся на весы его плохого настроения.
И вот настала очередь главной темы — проекта «Дыра». К трибуне вызвали главного аналитика клана, мужчину с бледным, осунувшимся лицом ученого, замученного неразрешимой задачей. Он нервно поправил очки.
— Господин Новгородов, — его голос звучал устало и апатично. — По объекту семь-бэ… проще говоря, «Дыре». Отчет за истекший период. Команда закончила полное сканирование и разбор подземного помещения.
