Светлые века - Йен Р. Маклауд
«Дерьма и дыма…» Даже сейчас у голоса мистрис Саммертон было эхо, и ее слова звучали веско.
– Все меняется, но становится хуже, а не лучше. Вот вам и мудрость Веков, Роберт и бесценная моя Анна. Я должна была понять это давным-давно. Возможно, тогда я бы ни за что на свете не задумала и не воплотила в жизнь то заклинание.
– О чем ты, Мисси? Какое еще заклинание?..
Но я понял.
– Халцедон.
– Браво, Роберт! Возможно, ты все-таки не бесталанный. Да, в Редхаусе был халцедон, который гильдейцы купили на последние деньги. И они доверили его мне, поскольку думали, что я могу спасти их деревню от гибели, хотя к тому времени колокольня уже побелела, а простыни на кроватях покрылись инеем. Я, конечно, не могла – но вложила в камень все до последней крупицы, все, что добыли двигатели, содрогающиеся от предсмертных конвульсий. Я знала, что мое творение совершенно и способно изменить наш прогнивший мир, пусть и ценой гибели отдельно взятой деревни…
Анна молчала, но ее лицо блестело. Последние лучи солнца, выпутавшись из розовых кустов снаружи, проникли сквозь окно и заблудились в лабиринте слез на щеках.
– И там, в Редхаусе, ко мне явился… он. Неторопливый, как вода в запруде, как смена времен года. Он был словно предчувствие, предзнаменование. Иногда стоял рядом со мной и нашептывал инструкции – да, в такие моменты его близость была весьма ощутимой. Он подсказал, каким должно быть заклинание, пусть даже я понятия не имела, с кем имею дело и что творю, – я лишь знала, что происходящее выходит за рамки воображения тупых деревенщин. Я видела свет. Временами, вглядываясь в свой камень, я думала, что в нем заключена сама суть того, чего меня лишили в тюрьме…
Мистрис Саммертон горько усмехнулась.
– Настал день, когда водяное колесо наконец-то остановилось, и великие гильдии забрали мой халцедон, а я почему-то не воспротивилась. Редхаус опустел, умер и побелел, а я во многих отношениях чувствовала присутствие камня, хотя и знала, что он хранится в помеченном ящике где-то на отдаленном складе. Про мою скромную персону все забыли – тролльщики наконец-то перестали меня замечать, и это тоже было частью заклинания. Камень продолжал со мной говорить, и я знала, что в нужный момент он заговорит и с другими. Те мелочи, что случились со мной на протяжении долгих лет бесплодного ожидания – визиты твоей матери, Роберт, когда она была еще малышкой, – все они были фрагментами того же колоссального, непостижимого заклинания.
Однажды я услышала, что в Брейсбридж прибыл гильдейский сановник, некто Пассингтон, и как будто бесплотный голос прошептал, что камень вернулся – я поняла, что близится нечто странное, волшебное. Завела привычку шнырять по городским окраинам. Однажды даже видела молодого вельграндмастера, который стоял в сумерках у сарсенов – его прекрасный черный плащ был очень похож на твой, Роберт. Я даже подумала, что он и есть та загадочная сущность, которая некогда меня наставляла, но приблизилась и поняла: это всего-навсего обычный человек, такой же слуга камня, как я сама. И я ощутила момент остановки тех двигателей, как остановку собственного сердца. Я думала… ну, я была слишком стара, чтобы вообразить, как рощи мгновенно просветлеют, солнце начнет плясать, тучи рассеются. Но должно было случиться что-нибудь – хоть что-нибудь! – и я ждала весь долгий день, пока не увидел двух женщин, ковыляющих по тропинке к моему полуразрушенному дому. Это была твоя умирающая мать, Анна. Халцедон пронзил ее своими чарами, и она превращалась в ледяную статую прямо на ходу, и твоя мать, Роберт, ее сопровождала… а твой отец, Анна, уже осознал свой крах и ушел. Итак, Кейт Дерри была беременна. И я сообразила, пока мы вели бессмысленный разговор о том, как за ней ухаживать, что заклинание подарило мне не Кейт, а тебя…
Ты появилась на свет, Анна, примерно через сменницу, когда твоя мать испустила дух. Я заглянула в твои глаза и мысли, Анна, и увидела, что заклинание наконец-то воплотилось. Ты как будто явилась из древней сказки: безупречное человеческое дитя и подменыш одновременно. Угасающий эфир сотворил тебя, а я и другие слуги ему помогли. Ты была изумительной, Анна! О да, изумительной. Я любила тебя, как люблю сейчас. Я бы отдала что угодно, сделала что угодно, лишь бы ты жила той жизнью, которую у меня отняли. Я стала ухаживать за тобой, Анна, как за цветком. Я вырастила тебя, дарила любовь, была такой щедрой… я все растратила, моя Аннализа, но сомневаюсь, что ты задумалась об этом хоть разок. Я надеялась, что за мою веру и надежду ты отплатишь взаимностью.
– Надежда! Любовь! Мисси, ты словно обсуждаешь контракт.
– Разве я не позволила тебе жить так, как ты хотела? Разве я не поверила, что заклинание само знает, когда ему надлежит сработать? Я потратила все свои деньги ради твоего удобства… я даже вернулась в этот жуткий город, прямиком к тролльщикам в лапы, и все ради тебя, Аннализа! Так что не говори мне о надежде, контрактах, долге и любви. Я сделала для тебя все, что могла, и даже больше. Но, возможно, я ошиблась. Взгляни-ка, куда это нас завело, м-м? Послушай, как они орут. Несмотря на то, что это место в руинах, они все равно хотят его уничтожить. И вот я смотрю на тебя сейчас, Аннализа. Ты как тот камень, как твоя бедная матушка – полностью истощена. Ради чего все это было, а? Только ради политики, ради наступления Нового века?
Анна отодвинулась от света, спрятала лицо в ладонях и тихонько расплакалась.
– Я любила тебя, Мисси.
Взметнулся сноп
