Биение истинного сердца - Айя Кот
Есения кивает, разворачивается, хмуро оглядывая отступающих существ, и выходит на улицу, стараясь не подавать виду, что отчаянно хочется зажмуриться и ноги еле идут. Буян запомнился ей огромным местом. Тёплым, ласковым, светлым. А ещё ей запомнился огонь, пожирающий остров. Крики существ, лязг металла, энергетические взрывы. И огромные причудливые деревья, размеренно шелестящие своими листьями. Есения помнила речку, переливающуюся голубыми искорками, помнила гору, из которой эта самая речка брала своё начало. Помнила птиц, насекомых, тихие голоса местных жителей, которые никогда никуда не спешили…
Есения понимала, что её воспоминания скорее всего искажены детским любопытством и юношеским максимализмом. Понимала, что прогресс и изменения неизбежны, и была готова к тотальному разочарованию. К очередному чужому миру, к разрухе, к чему-то невероятно технологичному, ибо если уж Большая Земля с её вечными конфликтами шагнула настолько вперёд, то тут и подавно должно быть что-то, что обычно описывают в фантастических книгах. Левитирующие дома, например, полностью роботизированный остров, искусственная атмосфера…
Есения понимала, что может увидеть здесь что угодно, но совершенно не была готова к тому, что Буян всё ещё оставался абсолютно таким же Буяном. К счастью, без огня и криков, но… Такой же. За тысячи лет не изменилось вообще ничего. Есения, кажется, даже камень помнит, что лежит сейчас под ногами. Те же деревья, та же трава, те же щебечущие птицы и редкие насекомые, те же цветы, песок, камни, скалы… И существа — те же. Есения не увидела ни одного нового лица и мордочки. А прошлые оставались абсолютно такими же. Не изменившиеся, не постаревшие, в тех же одеждах, если у кого-то была потребность прикрыть тело. И за деревьями виднелись те же редкие деревянные домики, которые Ёкки заставил всех построить. А то спали где придётся, немногочисленные вещи хранили под деревьями или возле камней, питались просто срывая по дороге то, что растёт…
— Добро пожаловать домой, Кэс Эну. — Леший, усмехнувшись, проходит мимо неё, удерживая носилки вместе с Горынычем, а рядом, но не подходя близко, пробегают его помощники, чем-то напоминающие маленькие кустики.
Сглотнув, Есения начинает идти за ними следом. Она даже не может выдавить из себя просьбу быть осторожнее с Арсением. Мутит. То ли от нервов, то ли от не самого лёгкого полёта, то ли от внезапного возвращения в прошлое. Всё такое же. Трава колыхалась так же размеренно, деревья шумели одинаково, солнце подогревало ровно, светило так же мягко, ветерок дул в том же направлении. Даже следы от её когтей на ближайшем дереве всё ещё сохранились так хорошо, словно их вчера нанесли. И палка, которую Горыныч когда-то кидал в воображаемые мишени, лежала на том же месте, на котором они её оставили. Есения не могла её перепутать. С одного конца заточенная как копьё, а с другого половина ветки срезана вдоль и на стволе нацарапано солнышко Есеньевскими когтями…
— Мне тоже не по себе. — Горыныч, быстро взглянув на Есению, переступает через корень, который использовался в детстве как препятствие для прыжков.
Машинально кивнув, Есения тоже переступает через корень. Она без каких-либо проблем может обойти весь остров с закрытыми глазами и отключенными чувствами. Двадцать шагов после корня, слегка сместиться вправо, обойти дерево, ещё шагов пятьдесят и дойдут до домика Лешего. А если его обойти, то дальше будет мостик через реку, лесок и Есеньевский дуб. Если свернуть вправо после дуба, то там стояла избушка Ёкки. Если пойти прямо — гора Горыныча. Налево — обитель крылатых существ. Есению там особенно не любили по понятным причинам.
И домик Лешего стоял такой же. Есения в нём практически не бывала, ибо отхватывала от хозяина за порчу деревьев, а кустики постоянно её пугали, сначала заманчиво шурша, а потом выпрыгивая прямо на неё, но всё равно прекрасно помнила. Сложенный из брёвен, с небольшими окошками, у которых вместо стёкол слегка мерцало энергетическое поле, а чтобы открыть дверь, Леший каждый раз слегка приподнимал её, иначе она начинала скрипеть, беспокоя половину острова. Помня об этом, Есения берётся за ручку и осторожно открывает дверь, приподнимая, и отходит в сторону, придерживая её и пропуская Горыныча с Лешим внутрь. Этот домик меньше, чем у Ёкки, и им приходится медленно протискиваться, чтобы не потревожить Арсения.
Есения то и дело шагает ближе, толкаясь с Горынычем. Хочется самой схватить Арсения и донести до кровати, а ещё лучше убежать с ним куда подальше и никого не подпускать, но она лишь внимательно смотрит за тем, как несут её мага, путаясь под ногами. Носилки укладывают прямо на соломенный матрас, не заморачиваясь с перекладыванием, и Есения вновь пытается прорваться к Арсению, сесть рядом, коснуться, но Горыныч уверенно встаёт перед ней и не даёт подобраться ближе, пока Леший водит над Арсением своими руками-ветками.
Тихонько рыкнув на Дениса, Есения медленно и глубоко вдыхает. Всё ещё тянет броситься к Арсению, оттолкнуть Лешего, выгнать всех отсюда, остаться один на один и… Есения честно без понятия, что ей делать и как помочь. И она прекрасно понимает, что устраивать здесь и сейчас разборки с теми, кто желает исключительно добра — весьма глупо и вообще никак не поможет Арсению. Поэтому, так же медленно выдохнув, Есения на секунду прикрывает глаза, стараясь унять то бушующее пламя внутри и хотя бы немного успокоиться.
— Живой. — Леший кивает сам себе и отходит от Арсения, предположительно, в сторону кухни.
Есения позволяет себе только схватить ртом воздух и сжать зубы, вновь заталкивая возмущение куда подальше. Она не дурочка, поняла уже, что Арсений вполне себе живой, только вот понятнее от этого не стало. Что делать, надолго ли это состояние, есть ли хоть какие-то шансы его вытащить или он окончательно стал овощем, чем помочь, можно ли касаться… Денис хлопает её по плечу и идёт на выход, бросая напоследок, что пойдёт поможет Ёкки с избушкой и ступой. А Есения так и стоит. Стоит и смотрит на умиротворённое лицо Арсения, пытаясь разглядеть на нём хотя бы микроэмоцию.
— Не переживай. — Леший возвращается с какими-то баночками, висящими на руках-ветвях, и куском ткани на плече. — И силу свою на него не трать. Буян подпитает — очнётся.
Есения косится на Лешего, который невозмутимо стряхивает баночки прямо на матрас возле ног Арсения, берёт ткань и начинает её рвать на мелкие лоскуты. Ёкки рассказывал, что Леший чуть ли не первый житель Буяна.
