Биение истинного сердца - Айя Кот
Арсений с явным усилием втягивает воздух и закашливается. Избушку заволокло какой-то пылью, кажется, травяной. Её всё так же дёргает, качает, бросает из стороны в сторону, она постоянно ныряет в ямы и подскакивает на кочках. Без синяков они точно отсюда не выйдут. Арсений пытается сесть ровнее и ныряет в подпространство, с удивлением понимая, что они уже добрались до океана и, кажется, всё же смогли попасть в потоки.
— Насколько я отключился? — Арсений с трудом поднимает руку и прижимает Есеньевскую к своей щеке.
— Часа два. — Есения с облегчением выдыхает, но совсем не расслабляется.
— Два… — Арсений качает головой, чувствуя, как боль только усиливается.
— Держись, прошу. — Есения прикрывает глаза, стараясь унять панику. — Нам бы только долететь. А там сядем, наверняка найдётся множество существ, которые смогут нам помочь…
— Поможешь? — Арсений серьёзно смотрит на Горыныча.
Он впитал в себя потрясающую способность Кощея и Ёкки кропотливо следовать инструкциям в любых экспериментах. В отличие от Кэс Эну, которая не могла терпеливо заниматься мелочами и всё время куда-то торопилась.
— Командуй, Люмен Тэнэбрис. — Горыныч с улыбкой жмёт плечами.
— Нужно действовать быстро, но крайне осторожно. — Арсений на всякий случай накрывает их куполом, заранее понимая, что он практически бесполезен. — Когда опустимся, берёшь наши души, делишь пополам, перемешиваешь, соединяешь и возвращаешь на место. Как делали в тот раз.
— Понял. — Горыныч кивает так беззаботно, словно доставать из магов и существ души для него такое же привычное действие, как просыпаться с восходом солнца.
Впрочем, после стольких совместных экспериментов, подобные действия уже никого не пугали и не вызывали вопросов. Даже несмотря на то, что из точно удачных была всего парочка. В Арсения верили. Доверяли ему целиком и полностью. Особенно Кэс Эну. Если Горынычу часто было интереснее заниматься чем-то своим и к Арсению он приходил исключительно помогать, то Эну ныряла с головой в каждую идею. Иногда с опаской, но никогда не отвергала. И сейчас смотрела с таким доверием, с такой уверенностью в то, что всё получится, что Арсений и сам начинал верить в исключительно удачный результат.
И именно благодаря Эну Арсений всё ещё не сдавался. Им даже удалось ненадолго успокоить бунт магов, создав Судей и небольшой свод правил. А потом маги отдохнули и решили, что они вдвоём угроза для Большой Земли. Что если уж создали Судей, сурово следящих за соблюдением всех правил, то и с остальными могут что-то сделать. Или и вовсе захватить Большую Землю. Стать единственными правителями, уничтожить всех, если вздумается… И вновь начали нападать. Но уже прицельно, чтобы избавиться…
Арсений моргает, чувствуя тяжесть на своей груди, и понимает, что лежит на полу, прижатый Есенией, которая тихонько напевает их песню. Сверху Горыныч взял на буксир ступу, и лететь они стали чуть ровнее, но треск брёвен никуда не делся. Вся избушка ходила ходуном и не разваливалась только благодаря энергетическим цепям. Арсений кладёт руку на спину Есении, передавая ей силу, и молчаливо показывает, как можно направить потоки воздуха, чтобы удержать избушку, если та вдруг снова начнёт падать. Горыныч точно не удержит весь этот вес. Его максимум — слегка подтягивать и задавать направление, ибо у ступы с ним всё совсем плохо стало, а избушку этому никто не успел научить.
— Что-то идёт не так. — Горыныч хлопает по щекам Арсения. — Поднимайся, Верум Люмен Тэнэбрис!
Арсений и сам чувствует, что их эксперимент начал трещать по швам сразу после попыток вернуть души на место. Ещё и маги начали приближаться со всех сторон…
Он смотрит на Эну, которая не подаёт вообще никаких признаков жизни. Со спокойной улыбкой на губах она лежала бездыханной в верхнем мире, пока здесь, внизу, души распадались на части, не желая соединяться вместе. Энергетические швы, наложенные Горынычем, рвались и у Арсения, но его половина почему-то могла более-менее жить, хотя и отвергала вторую.
Арсений видел, что потенциал сращивания всё же есть, но не хватало чего-то внешнего, словно сам мир в данный момент отвергал возможность соединения. Не особо понимая, что именно он делает, Арсений начал смазывать границы душ у Эну, смешивать их вручную, забирая всю боль на себя. Он действовал как в густом тумане, сквозь который видел только безграничное спокойствие на лице Эну. Арсений не мог допустить её смерти. Не вот так. Не из-за глупого эксперимента, который должен был защитить их!
Смешивая души, Арсений опускается глубже. В темноту, где нет места живым, и начинает выстраивать вокруг своих кусков стены, перенося на каждую швы. Одна стена — один шов, один шаг к сращению. И своих кусков и кусков Эну. И на каждой стене — руны, при разрушении которых души и сознание будут уходить на перерождение, возвращаясь в мир более целыми с одним зажившим швом. Арсений действовал наощупь, словно руководимый древними душами, которые появлялись задолго до него и уходили в небытие, так и не найдя своё место в этом мире.
С каждой новой стеной Эну начинала выплывать на свет. Кажется, Арсений смог срастить её куски душ в долг перед самим мирозданием, взяв на себя ответственность за оплату. И это более чем устраивало. Эну справится, она сильная. Арсений был согласен даже на бесконечные болезненные перерождения, лишь бы Эну и дальше дышала и исследовала мир с огоньками в глазах…
— Проклятия не было… — Есения аж поднимается с Арсения, во все глаза смотря на него. — Точнее, оно оказалось бесполезным против нас…
— Ты… — Арсений хочет открыть глаза, но боль не даёт этого сделать.
— Видела, Арс.
— Прости… — Арсений болезненно улыбается. — Я хотел…
— Как лучше, да… — Есения кивает.
Пересилив боль, Арсений всё же открывает глаза и смотрит на Есению, по лицу которой не понять, то ли она рада, что они не обречены вечно умирать, то ли не очень, ибо проклятие можно снять, а что делать с собственноручно организованными перерождениями и сколько их осталось…
— Это последнее, Кэс Эну. — Арсений тяжело выдыхает, морщась от боли, и вновь ищет глазами Буян, нырнув в подпространство. — Снижайтесь.
— Куда?! Искупаться захотелось?! — Ёкки аж стучит метлой по дну ступы от переполняющего возмущения. — Я если сейчас опущусь, больше поднять не смогу! Развалимся посреди океана!
