Светлые века - Йен Р. Маклауд
– Какой была моя мать? – в конце концов спросила Анна.
Картошка приподнял свои лохмотья и слизал упавшие влажные крошки.
– Такой, как ты.
– Но… – Она пожала плечами, чуть взмахнула рукой. – Ты же должен помнить.
Он продолжал возиться с остатками хлеба.
– Мы из-за этого и приехали в Брейсбридж, – медленно проговорил я. – Выяснить, что здесь произошло. Ради наших семей… если ты можешь помочь… – Я заметался в поисках выхода из сложившейся ситуации. – Мы дадим тебе еще еды.
Он поднял глаза. Мы могли бы предложить ему деньги, милость и теплоту. Но Картошка слишком долго страдал от холодных ветров Браунхита. Ветер выл в ночи, земля сотрясалась, тяжелый фруктовый пирог Бет кусок за куском исчезал в дыре его рта, и мы постепенно узнавали, каким этот человек был раньше.
Те еще гордецы, бормотал он, вспоминая эфирщиков с Центрального яруса. Как гласила старая-престарая шутка, даром что работали ниже всех прочих, поглядывали на них свысока. Прекрасный английский эфир из Брейсбриджа, лучший в мире. Конечно, у южан были их ветряные мельницы, у валлийцев – грязные копи, у лягушатников и латинцев за морями – что-то свое, если верить слухам, но при транспортировке оно испарялось быстрее, чем смрад от их стряпни. В общем, с какой стороны ни взглянешь, Брейсбридж оставался для всех живущих в нем эфирщиков центром мира. А эфирмастер Эдвард Дерри – ибо никому бы и в голову не пришло называть его Тедом – был молодцом, поскольку сумел многого добиться в свои молодые годы. Милый дом на Парк-роуд, и жена – пусть она еще работала в покрасочном цехе, зато была, по общему признанию, самой красивой из всей стайки девушек. Не секрет, что Эдвард Дерри воображал себя вышмастером. Может быть, в конце концов – подобное случалось если не в городках вроде Брейсбриджа, то хотя бы в его выдуманном мире – грандмастером. Человек-Картошка хрюкнул – ягоды черной смородины разлетелись во все стороны – и скорбно покачал головой. Эдвард Дерри всегда просчитывал следующий шаг, следующий день, следующий такт двигателей, о которых заботился всю свою жизнь. Ох, когда его жена объявила, что беременна, Дерри первым делом подумал, что местная школа будет недостаточно хороша для его пацана. Значит, будут частные преподаватели, а после – какая-нибудь шикарная академия с этим, как бишь его, дортуаром. Дерри к этому времени перешел с ночной смены на дневную и регулярно руководил бригадой, дежурившей в полусменник до обеда. Некоторые из коллег-эфирщиков считали эту вахту самой тяжелой за всю сменницу, но самому Дерри нравилось прислушиваться к работе двигателей в почти полной тишине и осознавать, что за исключением Центрального яруса прямо над ними, с его неумолкающей машинерией, все прочие дурацкие цеха опустели. Когда пропадало все наносное, шумное, смысл существования всей фабрики становился весьма отчетливым, и ему нравилось размышлять со смесью презрения и жалости о том, как члены малых гильдий влачат наверху свою глупую, ничтожную жизнь. О да, этот Дерри был гордецом; и за то время, пока работал с двигателями, запоминая их ритм лучше собственного пульса, он заметил, как этот самый ритм пусть и не изменился, но сделался слегка напряженным, натужным; ну, понимаете – похоже на то почти приятное сопротивление, которое испытываешь, когда приводишь к повиновению неподатливые мышцы.
И вот как-то раз одна из важных шишек, заседающих в отделанных дубовыми панелями кабинетах – грандмастер Томас Харрат, если вам угодно знать, – пришел повидаться с ним. Как обычно, общаясь с такими персонами, Дерри разрывался между желанием подлизаться и стремлением без обиняков заявить, что они ничем не лучше его. Так или иначе, эти двое были примерно одного возраста, амбициозны и разбирались в эфире. Харрат ни разу не сказал, что запасы Брейсбриджа иссякают. Это было не в его стиле. Он сослался на «трудности с добычей». И еще «долгосрочные производственные потребности». Однажды вечером, когда закончилась смена, Харрат отвел Дерри к чугунным воротам, которые открыл каким-то причудливым способом, и увлек по заброшенным коридорам вниз, в комнату с перекошенными полками. Там грандмастер показал эфирщику нечто особенное, нечто массивное, яркое и тяжелое. Халцедон, наполненный магией и спрятанный среди мятых газет в деревянном ларце. План состоял в том, чтобы увеличить производство, сделать Брейсбридж чем-то большим, нежели обычный маленький городок. Харрат непринужденно рассуждал обо всем этом, а Дерри просто таращился на камень. Ибо единственным главным правилом, которое вбивали в сознание каждого ученика, было делать все так, как заведено испокон веков. Ибо эфир был магией. Эфир был опасен. Но разве гильдиям можно доверять в таких делах, думал Дерри, вглядываясь в чудесный свет халцедона. Над Основателем из Пейнсвика насмехались соседи. Даже Христос терпел издевки! Они с Харратом не стали об этом говорить, не было нужды. Все быстро решили. Это будет экспериментальный, новаторский подход. А так называемым начальникам и надзирателям никто ничего не скажет.
Предстояло проделать большую работу. Чтобы внедрить заключенное в халцедоне заклинание в производственный процесс, требовалось вставить его в тенёта между тремя огромными поршнями и оковами, впивающимися в камень. Существующие тенёта были чудом инженерной мысли длиной в ярд, ажурным плетением из металла и машинного шелка высочайшего качества, по форме напоминающим хризалиду, однако камень в эту штуковину не помещался. Поэтому надо было изготовить новые тенёта. Процесс сам по себе и завеса тайны были захватывающими, и Дерри в глубине души не сомневался, что все великие гильдии поглядывают на их труд с одобрением. Однажды из Лондона приехал гильдеец рангом куда выше, чем у Харрата, все выслушал с улыбкой и, выпростав руку из-под темного плаща, положил ее на плечо Эдварду Дерри, который преисполнился уверенности, что так и надо. А сколько сил было вложено в планирование! Даже занимайся они этим делом, этим… внедрением открыто, нельзя было взять и остановить поршни, уподобившись пароведу, который тормозит свой облезлый локомотив. Даже если постепенно снижать давление, в какой-то момент эфир просто рванет назад из пробуждающих бассейнов. Чтобы восстановить напор, уйдут несколько сменниц. Значит, надо было вставить халцедон в промежутке между тактами двигателей.
Организовать рабочий день таким образом, чтобы прочие члены его бригады отсутствовали – это было еще одной частью заклинания, которое они плели. Подчиненные Дерри были людьми нелюбопытными, они обрадовались возможности провести день наверху со своими семьями, а он насладился пустотой на Центральном ярусе. Машинерия была в его распоряжении. Он предвкушал
