Гений Медицины. Том 3 - Игорь Алмазов

— Поступил в интернатуру в клинику, — расплывчато ответил я.

— Тоже неплохо, — надменно усмехнулся собеседник. — Кому-то надо и такой работой заниматься.

Нет, это точно был не друг Боткина. Хотя вести себя он старался именно так.

Но я пришёл сюда вообще не за этим.

— Если ты медицинский консультант этого фильма, то работу свою выполняешь ты крайне плохо, — заявил я.

— Вот-вот, мне этот молодой человек сказал, что в фильме много медицинских ошибок, — неожиданно поддакнул режиссёр со своего кресла, который слушал весь разговор. — Валера, разберись.

Ради интереса я перевёл взгляд на съёмочную площадку. И да, там всё ещё продолжалась сердечно-лёгочная реанимация актрисы. Да уже минут десять прошло, долго они это снимать будут⁈

Зато я узнал имя этого своего псевдо друга. Валера.

— Я лично отвечаю за каждую подобную сцену, — недовольно произнёс он. — Так что ошибок быть не может.

— У вас актёр уже больше десяти минут делает неправильную сердечно-лёгочную реанимацию женщине, которая якобы только что тонула, — ответил я. — Как бы тут любому очевидно, что что-то не так.

— Валера сказал, что любая сердечно-лёгочная реанимация выполняется в течение минимум пятнадцати минут, — снова влез режиссёр. — Мне это тоже показалось странным…

Ну, касаемо конкретно длительности — ошибки и нет. При отсутствии эффекта сердечно-лёгочная реанимация выполняется в течение тридцати минут до объявления о её неэффективности.

Но так долго растягивать всё это в фильме совсем необязательно. Тем более что исход планируется, скорее всего, счастливый.

— Дело тут больше в неправильной технике выполнения, — объяснил я. — К тому же, если по сюжету девушка утонула, нужно обозначить, какое это утопление, синее или бледное.

— Так, перерыв на площадке! — громко скомандовал режиссёр. Актёр в изнеможении перестал качать, и уселся прямо на землю. А представляю, как устали бы зрители, столько экранного времени просто наблюдать за этой сценой.

«Я бы сразу такой фильм выключил», мысленно подтвердил мои мысли Клочок.

Актёры отправились в вагончики отогреваться и отдыхать, а я подозвал к себе Марию Михайловну. Разговор затягивался, поэтому оставлять женщину на столько времени без внимания уже было некрасиво. Та торопливо подошла.

— Так какие именно ошибки вы у нас заметили? — обратился ко мне режиссёр.

— Геннадий Викторович, почему вы вообще его слушаете, я же ваш консультант! — возмутился Валера.

— Потому что мне уже до этого несколько человек говорили, что в фильмах много медицинских ошибок, — отрезал режиссёр. — И зрители про такое упоминали. Но я закрывал на это глаза, ведь они не медики. А тут, насколько я понял по вашему разговору, настоящий врач, работающий в клинике! И ему виднее чем вам, ни дня не проработавшему по специальности!

Жёстко он, зато справедливо. Валера скуксился и поджал губы. Я же решил перехватить инициативу.

— Позвольте представиться, Боткин Константин Алексеевич, врач-терапевт в клинике Империя Здоровья, — я слегка кивнул режиссёру. — А это моя спутница, Сарыгина Мария Михайловна.

— Врач-отоларинголог, — с улыбкой добавила она.

— Грачёв Геннадий Викторович, режиссёр, — поклонился он в ответ. — В данный момент снимаю фильм «Утонувшие чувства».

У Марии Михайловны тут же загорелись глаза. Фильм явно какая-то романтическая комедия, судя по названию. Её стезя.

— Можете подробно рассказать, какие ошибки были допущены в этой сцене? — спросил режиссёр.

— Начать нужно с того, какое именно это утопление, синее или бледное, — начал рассказывать я. — Она различается по цвету кожи пострадавшего. При синем утоплении пострадавший до последней минуты борется за жизнь, максимально задерживая дыхание. Это приводит к гипоксии, и после отключения сознания вода в большом количестве поступает в желудок и лёгкие, а затем в кровь. Разжиженная кровь просвечивает через стенки сосудов, и человек синеет.

— Я так и говорил, что пострадавшая должна быть синеватая, — влез Валера. — И по-моему, гримёр вполне удачно сделала это своей магией.

Интересно, какая в принципе магия у гримёра, если она делает людей синими.

— Но если мы говорим про этот тип утопления, то первая помощь совсем другая, — не обращая внимания на высказывания Валеры, продолжил я. — В этом случае пострадавшего кладут нижней частью грудной клетки на согнутое колено, и надавливают на корень языка. Процедуру повторяют до тех пор, пока со рвотой и кашлем не выйдет вся вода.

— Не самая красивая сцена для нашего фильма, — поморщился режиссёр.

Ну да, сердечно-лёгочную реанимацию принято романтизировать гораздо больше. Но это я до неё ещё не добрался.

— Второй вариант утопления — бледный, — продолжил я. — И тут есть два подвида. Когда человек тонет без сознания, например, теряет сознание при ударе головой об дно, или от шока — это синкопальный вариант. В этом случае человек не вдыхает воду, и попадает она в организм в значительно меньшем количестве. И в этом случае при первой помощи сразу приступают к сердечно-лёгочной реанимации. А второй вариант — это асфиксический. Проще говоря, ларингоспазм. И в этом случае пострадавшего или интубируют, или опять-таки надавливают двумя пальцами на корень языка.

— Глупости какие, — снова не выдержал Валера. — Во всех других фильмах…

Он осёкся, понимая, что сказал явно что-то лишнее. Режиссёр в гневе развернулся к нему.

— А ваши консультации основаны на других фильмах⁈ — рявкнул Геннадий Викторович. — А не на ваших знаниях из медицинской академии?

— Я не это хотел сказать, — сконфуженно промямлил Валера.

Валера, вот и кончилось твоё время.

Следующие минут двадцать я подробно объяснял режиссёру, как проводится сердечно-лёгочная реанимация. Затем демонстрировал это актёру. Мы изменили сцену, чтобы всё выглядело правдоподобно.

— И вдох делайте так, словно вы жизнь спасаете, а не любовницу целуете, — с усмешкой сказала в конце актёру Мария Михайловна. — Хоть и романтическая комедия, тут всё должно быть по правильному.

Сцена вышла просто идеальной. Правда, потратили на неё в совокупности больше двух часов, а у режиссёра было заложено двадцать минут, но что уж тут поделаешь.

Валера, загадочный мой недруг, в какой-то момент вообще исчез с площадки, и больше я его не видел.

— Спасибо вам за помощь, — заявил в конце Геннадий Викторович. — Вы очень меня выручили. Я и не думал, что с одной сценой может быть столько нюансов.

— И