Конан и Вольные стрелки - Валерий Федорович Евтушенко
— Если Сумукан что-либо смыслит в военном деле, то он не может поступить иначе. Прежде всего, мы изрядно вымотались, отражая первый штурм и солдаты устали. Значит, будут спать крепко. Во-вторых, он рассчитывает, что мы не станем ожидать ночного штурма и часовые на стенах притупят бдительность. Наконец, ему нет смысла приступать к длительной осаде, она ничего не даст, полностью замкнуть кольцо блокады у него не получится, сил не хватит. Да и потери у него не очень большие. Поэтому он будет использовать малейшую возможность для штурма, пока не убедится, что это бесполезно.
Прошел еще час. На ночном небе, затянутом облаками луны не было. Порывами налетал умеренный ветер, приглушая звуки. Вдруг киммериец тронул принца за плечо, приложив палец к губам. Адад прислушался. Он уже хотел сказать, что ничего не слышит, когда различил едва слышный шорох шагов и увидел крадущиеся под стенами тени. Он вопросительно посмотрел на Конана, но тот поняв его взгляд, покачал головой.
— Рано еще, — сказал он приглушенным голосом, — пусть забросят крючья и начнут взбираться на стены.
Через минуту рядом с ними упал крюк, зацепившийся за зубец стены.
— А вот теперь пора! — воскликнул Конан и заорал во всю мочь своих легких:
— Зажечь костры! Кипяток на стены!
Мгновение спустя ярко вспыхнули кучи дров, освещая местность и королевских солдат, которые были уже на расстоянии двухсот шагов, таща на себе лестницы. Тут же наверх поднялись сотни наемников с ведрами в руках и кипяток полился на головы тех, кто взбирался на стену с помощью веревок. Послышались яростные крики боли и звуки от падения на землю с высоты человеческих тел. Тех, кому все же удалось добраться до верха стен, защитники крепости встречали мечами и сталкивали вниз. Туранские лучники, быстро взобравшиеся на стены, открыли стрельбу по тем, кто тащил лестницы. Враги побросали их и устремились обратно к лагерю, но острые стрелы настигали их и уйти удалось далеко не всем.
Попытка ночного штурма была отбита и защитники крепости, оставив на стенах только караулы, отправились отдыхать.
В течение следующей недели Сумукан еще несколько раз предпринимал попытки штурма. Его солдаты подбирались к стенам под прикрытием щитов, на них сверху сыпались тяжелые камни, сбивая их с лестниц, которые наемники отталкивали рогатинами. Еще дважды предпринимались попытки ночного штурма, но защитники крепости не теряли бдительности и с успехом их отражали. Потеряв больше тысячи солдат, командир Несокрушимого легиона решил изменить тактику. Разделив свою конницу по пятьсот человек, он направил ее блокировать ворота города, но всадникам, опасаясь баллист, пришлось держаться вне досягаемости их мощных стрел. Так что такая осада приносила мало пользы, зато туранцы выезжали из ворот и безнаказанно издалека расстреливали королевских всадников. Попытка обнести город рвом и насыпать вал тоже не принесла пользы из-за баллист и лучников принца. Через неделю после начала осады, Конан, встретив Адада, предложил совершить ночную вылазку.
— Стоит ли? — усомнился Адад. — Только людей зря положим.
— Я уже третью ночь наблюдаю за их лагерем, — возразил киммериец, — ночной вылазки они не ожидают и конных патрулей не выставляют, их лошади пасутся на лугу за лагерем. Часовые, как я понимаю, тоже не особенно бдительно несут службу, особенно перед рассветом, мы ведь их ночью не тревожим. С сотней удальцов можно в лагере учинить погром и посеять панику. Может, большой пользы от этого и не будет, но солдаты станут бояться спать по ночам, а это уже хорошо.
— Ладно, — подумав, ответил принц, — только сотни удальцов для этого мало, надо человек пятьсот, тогда и польза будет. Но это дело опасное, нужны добровольцы. Соберем капитанов, обсудим твое предложение.
Капитанам план Конана пришелся по душе, даже в отдельных деталях он получил развитие. Перед рассветом следующего дня пятьсот человек в одежде темных тонов вышли из ворот Хроша, практические не различимые на фоне черноты пожарища от сгоревшего предместья. Пригибаясь к земле, они осторожно подобрались к линии часовых, которые, не ожидая ниоткуда нападения, дремали на ходу, прохаживаясь по периметру. Несколько бандитов Конана, привыкшие к убийствам в спину, легко и бесшумно сняли часов на участке, где планировалось нападение и затем все бесшумно рассредоточились по всему лагерю. Большинство солдатских палаток были рассчитаны на пятьдесят человек, поэтому нападавшие группами по пять-шесть наемников атаковали почти половину из них. Не ожидавшие нападения сонные солдаты, не успев схватиться за оружие, получали удар мечом, отправлявший их в загробный мир. В лагере поднялась паника, со всех сторон доносились крики раненых, бряцание оружия. Звуки боя разбудили генерала Сумукана, который сохраняя самообладание, быстро понял, что нападавших не много и громким голосов стал созывать солдат к себе, гарцуя на буланом жеребце и размахивая саблей. Паника постепенно улеглась, сопротивление приобрело организованный характер и Конан подал условный сигнал к отступлению. Наемники быстро выбрались из лагеря и возвратились к себе. Но за звуками боя и шумом, поднятым нападавшими, никто из солдат Сумукана не заметил, как одновременно с нападением на их лагерь, несколько сотен всадников выехали из Хроша и поскакали в сторону луга, где выпасались кони Несокрушимого легиона. Там, уничтожив немногочисленную охрану и коноводов, они захватили почти всех лошадей, с которыми возвратились в Хрош.
— Очень хорошо! — сказал принц, обрадованный результатами вылазки. — Оставшись без коней, Сумукан вынужден будет отказаться от попытки блокады Хроша. А штурмы в лоб ничего не дадут, мы их отразим, в этом деле у нас уже есть опыт.
Сумукан отправил донесение в Хоршемиш о ночном нападении на лагерь и угоне лошадей, но опасаясь гнева Страбонуса, на следующий день бросил всех солдат на штурм Хроша. Они, прикрываясь щитами, тащили штурмовые лестницы, несли веревки с крюками, заполнив все предполье. Сам Сумукан на буланом коне гарцевал позади на расстоянии четырех сотен шагов от стен крепости, куда не доставали стрелы лучников. Стрел баллист он не опасался, так как у защитников города они давно закончились.
— Вот командир Несокрушимого легиона генерал Сумукан, — произнес принц, указав на гарцующего всадника. — Эх, стрелы до него не долетают, а то бы…
Конан слышавший слова принца, приложил ладонь козырьком ко лбу, желая рассмотреть генерала получше.
— А ну дай мне свой лук, — вдруг сказал он одному из туранских лучников. Тот, скептически пожал плечами, передавая свой лук киммерийцу.
— Ты что задумал? — спросил принц, поняв намерение киммерийца. — Генерала тебе отсюда не достать!
Не отвечая, Конан наложил стрелу на тетиву, прицелился и до отказа натянул лук, так
