И возродятся боги - Наталья Способина

Димка сопел, свернувшись калачиком на циновке. Его голая пятка белела в темноте. Прикрыв за собой дверь, я приблизилась к сыну и поправила на нем одеяло. Что случилось на террасе? Почему мне вдруг пришло в голову, что Алвар с Альгидрасом нереальны, и, главное, почему это совершенно не волнует меня сейчас? Как я ни пыталась отыскать в себе следы испуга, недоверия, безысходности, их не было. Я чувствовала лишь умиротворение.

Обессиленно опустившись на циновку рядом с Димой, я обхватила колени руками. Что мне теперь со всем этим делать?

Новый виток истории вряд ли тебя обрадует:

То, на что так надеялась, нынче рассыпалось в прах.

Можно лишь верить в лучшее. Только вперед не загадывай:

Жизнь, как погода, изменчива, коль судьбы в чужих руках.

Сможешь свое грядущее менять по праву сильнейшего?

Сможешь дойти до цели, не глядя на чью-то боль,

Или, дрогнув, отступишься, сдашься на милость мудрейшего?

Решать лишь тебе: смиряешься или вступаешь в бой.

Глава 16

Уснуть никак не получалось. Я сидела на циновке рядом с Димкой и прокручивала в голове случившееся. Пыталась строить планы, но понимала, что это все бессмысленно. Пожалуй, сейчас я могла прочувствовать хотя бы часть того ужаса, который обуревал мою настоящую мать.

Предания не лгут. Так они без конца повторяли? Как бы я ни пыталась проникнуться верой Альгидраса в то, что будущее можно изменить, на деле все попытки разрушить планы основателей свелись к тому, что место одного ребенка занял другой. Мысль о том, что предотвратить гибель мира могла бы я сама, повергала в отчаяние. Признаться, я так до конца и не поверила в их рассказы про наличие у нас с Димкой какой-то там Силы. О том, как меня вновь накрыло то ли видением, то ли озарением, в котором мне не хватило совсем чуть-чуть, чтобы найти выход, я предпочитала не вспоминать. Что хуже: быть слабой и неспособной что-либо изменить или обладать огромной, разрушительной силой, природы которой не понимаешь?

За прикрытым окном трещали сверчки и то и дело кричала какая-то птица, а еще звучала приглушенная кварская речь. Альгидрас с Алваром, вопреки уверениям последнего, что он валится с ног от усталости, так и не ушли спать. Приоткрыв ставни, я увидела, что они устроились плечом к плечу на полу террасы и закутались в плащ Алвара. Почему они не ушли? Боялись, что я попытаюсь сбежать, или же охраняли нас с Димкой? Я не знала ответа на этот вопрос. На самом деле я ничего не знала. Мне вдруг остро, до боли в сердце показалось, что ни я, ни мой сын не принадлежим реальности, в которой незнакомый мне Алвар с проседью и печатью усталости на лице запрокинул голову и неожиданно рассмеялся, а Альгидрас посмотрел на него с такой улыбкой, будто в эту самую минуту в его персональном мире наконец наступило равновесие, потому что близкие ему люди рядом. Я отпрянула от окна, поняв, что перехватила часть эмоций Альгидраса. Мысленно потянувшись к Алвару, я попыталась почувствовать и его эмоции, но их не было. Если бы я не знала, что они оба находятся на террасе, могла бы подумать, что Альгидрас там один. Сам факт того, что я могу чувствовать людей, не видя их, меня, конечно, беспокоил, но в данную минуту гораздо меньше, чем то, что Алвар закрылся наглухо. Поежившись, я отошла от окна и улеглась рядом с Димкой.

Сна не было ни в одном глазу, а думать о будущем не хотелось, поэтому я просто лежала, прислушиваясь к голосам снаружи, и пыталась вычленить знакомые слова. Ничего не получалось, потому что мужчины говорили тихо. Наконец они замолчали, и в наступившей тишине стал отчетливо проявляться окружающий мир: стрекот сверчков, редкие крики птиц и – где-то на самой грани слышимости – океан, безбрежный и безжалостный. Раньше я думала, что шум прибоя должен успокаивать, но сейчас этот звук вызывал тревогу.

Не выдержав, я пробралась к окну, чтобы плотнее закрыть ставни. К моему удивлению, мужчины все еще были здесь: сидели, прислонившись к перилам террасы. Алвар спал, устроив голову на плече Альгидраса, а Альгидрас смотрел прямо перед собой. Находясь на страже сна Алвара, он выглядел старше. И еще был явно обеспокоен. Настолько, что это беспокойство пробивалось сквозь привычные уже щиты. Почувствовав мое присутствие, он посмотрел на окно, хоть и не мог меня видеть.

– Все будет хорошо, – одними губами произнес Альгидрас, и это заявление совсем не вязалось с тревогой, которую он испытывал в этот момент.

Плотнее прикрыв ставни, я отправилась спать.

Дима вскочил ни свет ни заря – так ему не терпелось показать остров Алвару. Я пыталась объяснить сыну, что дядя Алвар устал с дороги и, наверное, еще спит, но ребенок не желал понимать, как можно спать, когда уже утро. Наскоро умывшись, он выбежал из комнаты и тут же принялся с кем-то бодро изъясняться на кварском. Выйдя следом, я обнаружила его держащим в руках внушительный клинок. Осторожно, чтобы не испугать ребенка, я подошла к нему со спины, перехватила его запястье и только потом забрала холодное оружие.

– Ну ма-а-ам, – заныл Димка, а я повернулась к стоявшему рядом Врану и встретилась с его недоуменным взглядом.

– Он маленький, – с расстановкой произнесла я, возвращая кинжал воину, при этом надеясь, что не приняла участия в каком-нибудь обряде.

Вран приподнял бровь, но молча забрал клинок и спрятал его в ножны на поясе.

– Где Алвар? – спросила я, испытывая неловкость, потому что Вран явно не считал Диму ребенком, которому нельзя доверить оружие.

Мой сын, прекрасно это почувствовавший, кажется, на меня надулся.

– Молится, – ответил Вран, глядя на меня с опаской.

– А он… говорил что-то о нас? – медленно спросила я и для наглядности указала на себя и Димку.

Мой кварский все еще оставлял желать лучшего, но Вран меня понял:

– Велел позвать вас в…

Последнее слово я не поняла, однако Димка радостно перевел:

– В кафешку.

Я невольно усмехнулась, потому что, кажется, все места для приема пищи вне дома мой сын искренне считал кафешками.

Вран с любопытством повторил слово «кафешка». Без атрибутов кварского траура в виде наполовину обритой головы