О детях Кощеевых - Алёна Дмитриевна Селютина

На кухне одуряюще пахло оладьями. Так, что рот мгновенно наполнился слюной. Источник запаха обнаружился тут же: на обеденном столе, которым в общежитии никто и никогда по прямому назначению не пользовался, потому что жильцы предпочитали есть у себя в комнатах, стояло блюдо, доверху наполненное сложенными на него пирамидкой золотистыми лепешками. Рядом стояла миска со сметаной. И всё это великолепие, судя по всему, предназначалось исключительно для двух людей, сидящих за этим самым столом.

Сначала взгляд зацепился за седенького старичка, одетого в косоворотку, подпоясанную красным расшитым кушаком. Ни дать ни взять только из Тридевятого, разве что лаптей не хватало. Пожалуй, Клим бы так и решил, но рядом со старичком обнаружилась его ночная гостья: короткие мышиные волосы, бесформенная черная футболка с надписями на неизвестном ему языке, широкие мужские штаны. Она вскинула бровь, когда увидела его: ты? Клим вскинул бровь в ответ: вот и встретились. Она поджала губы: не то чтобы я рада этой встрече. Клим хмыкнул: зато договорим, что не договорили! Она дернула носом и уткнулась взглядом в тарелку. На тарелке у нее тоже лежали оладьи.

Запах щекотал ноздри. Оладьями Клима в последний раз потчевала мама, и было это аж пять лун назад. Клим кинул беглый взгляд на Якова и понял, что они оба думают об одном: что за издевательство, что новым постояльцам мешало поесть в своих комнатах и не бередить людям душу? Местная скатерть-самобранка продолжала выдавать продукты с самым неподходящим вкусом, и братья уже давно отчаялись добиться от нее чего-то съедобного. В последний раз, кстати, она выдала им как раз оладьи. По ощущениям – чистый черный перец. Впрочем, вежливость никто не отменял, поэтому братья сначала поздоровались и почтительно кивнули, и только потом Яков не без грусти вздохнул и двинулся к одному из двух холодильников, где ему была отведена полка. Но тут старичок поднялся из-за стола и тепло им улыбнулся.

– Савелий Афанасьевич, – представился он. – Очень приятно. А вы, молодые люди, присаживайтесь, не стесняйтесь, у нас всего много и на всех хватит. А доченька моя вкусно готовит, не пожалеете.

Женя откинулась на спинку стула и уставилась на Клима: присядешь?

– Благодарю за приглашение! – ответил Клим. – Так пахнет славно, уверен, на вкус так же сказочно выйдет. Я Клим, а это мой брат – Яков.

– Вот и замечательно! – искренне обрадовался Савелий Афанасьевич. – А то мы с Чернавушкой тут сидим вдвоем, никто не приходит, а как же мы это одни съедим?

Клим вопросительно взглянул на Женю: Чернава, значит? Соврала, выходит, про имя. Но очередного обмена взглядами не состоялось: она неожиданно отвела глаза. Интересно.

– Клим… – шепнул Яков.

– Садись, садись, – приказным тоном велел Клим. – Невежливо от предложенной пищи отказываться. Давай-ка.

Яша послушно сел следом и обвел их всех затравленным взглядом. Климу в тысячный раз стало интересно, как вообще брат выживает в своем университете при такой боязни людей. Впрочем, Яша и не пытался скрывать, что общение с одногруппниками у него не складывается. Наверное, еще поэтому, а не только из-за своей неразумной влюбленности он так радовался Злате. Ему тоже нужны были друзья.

– Давайте знакомиться, – предложил Савелий Афанасьевич, когда Клим наложил себе полную тарелку оладий и плюхнул ложку сметаны сверху, а Яков скромно взял две штучки. – Я артефактор, прибыл сюда по работе. Вообще, я на места давно не выезжаю, но вот не забывают на Буяне про старика, попросили взяться, да… А я подумал: чего не взяться, всё равно без работы скучно, да и у доченьки в этом городе дела есть, пусть делает, а то она меня одного оставлять не хочет, переживает.

Клим ожидал, что Чернава сейчас и на это выдаст гримасу, но она его удивила.

– Оставь тебя, как же, – даже как-то нежно проворчала девушка. – А кто тебя кормить станет?

– Это правда, – вздохнул Савелий Афанасьевич, – готовить я не обучен, так что мне повезло, что Чернавушка меня балует, а то умер бы давно голодной смертью. А вы ешьте, ешьте.

Клим отправил в рот первую оладью и на мгновение замер, боясь не сдержать рвущиеся наружу эмоции. До чего же вкусно было! Оладья оказалась пышная, мягкая, нежная. В этом было страшно признаться даже самому себе, но не признаться не вышло: они оказались куда лучше, чем у матушки.

– Нравится? – ехидно поинтересовалась Чернава. Или Женя. Вопрос с именем не давал Климу покоя. Обычно он знал, когда ему лгут, но вчера ничего такого не почувствовал. Но разве может быть у человека два имени?

Стараясь не выдать себя выражением лица, Клим медленно прожевал оладью, проглотил ее и ровно ответил:

– Очень.

– А я ж говорю, Чернавушка замечательно готовит! – обрадовался старик. – А вы, молодые люди, здесь живете? Кем будете?

Глаза у Якова стали большие и испуганные. Клим про себя посмеялся. Бедняга: мало того что есть за чужой стол посадили, так еще и говорить заставляют. Надо было ответить за брата, как он всегда это делал, но тут подумалось: а может, потому Яшка и не научился с людьми общаться, что ему не пришлось учиться. Впрочем, начинать его обучение таким образом было слишком жестоко.

– Прохожу подготовку на боевого мага в Академии при местном Отделе безопасности, – отрапортовал Клим. – А Яков учится в университете, на инженера.

– На инженера – это очень хорошо, это важная, ответственная профессия, – похвалил Савелий Афанасьевич, а потом продолжил с явным уважением: – А к Соколу нашему Федору Яковлевичу в отряд попасть – так вообще почетно. На таких, как Федор Яковлевич, мир держится. Честный человек, каких мало. Держитесь его, не пропадете.

– А вы его знаете? – спросил Клим.

– А как же? Довелось вместе поработать. Всякое бывало.

– Папа, как всегда, преуменьшает свои заслуги, – покачала головой Женька-Чернава. – Он самый опытный и искусный артефактор при дворе Лебеди. И ему доверяют самые сложные и опасные случаи. Папа всю Россию за время своей работы объездил.

– Ну что ты, дочка, смущаешь старика, – по-доброму и без всякого бахвальства рассмеялся Савелий Афанасьевич. – Скажешь тоже – из самых умелых. И получше меня были и есть…

– Были да сплыли, а из новичков уж точно никто тебе не ровня, – рьяно возразила ему дочь. – Ты лучше их всех! Именно поэтому тебя на замену и позвали, когда Богдан Глебович пропал!

– Чернава, прекрати, – укоризненно покачал головой старичок. – Что обо мне молодые люди подумают?

– Что ты специалист, а не стажер-недоучка, – ответила она и бросила быстрый взгляд на Клима, видимо, на тот случай, если он случайно не докумекал, о ком речь.

Клим вспыхнул и от возмущения даже забыл поинтересоваться, кто и куда пропал. Это он-то стажер-недоучка?! Да как она…

– Федор Яковлевич – наш дедушка, – подал голос Яша, заставив всех повернуть голову в свою сторону. На его тарелке всё еще лежала одна из двух взятых оладий. – Очень вкусно, – поспешно добавил Яков. – Спасибо.

И покраснел.

Клим мгновенно перестал злиться и едва не сгорел от стыда. Нет, с Яковом срочно нужно было что-то делать.

– Вы действительно внуки Федора Яковлевича? – с нескрываемым восторгом переспросил Савелий Афанасьевич. – Тогда я вдвойне счастлив разделить с вами трапезу.

Чернава закатила глаза. Клим сжал зубы.

– Ешьте, ешьте, – снова напомнил Савелий Афанасьевич. – Чернавушка, а ты что опять голодаешь? Тоже не отставай.

– Я наелась, пока готовила, пап.

Клим попытался проглотить смешок, но не сдержался и хрюкнул, за что получил убийственный взгляд от Чернавы. Но она действительно выглядела так, будто еду видела лишь на картинках. Выглядывающие из коротких рукавов футболки руки напоминали веточки. Два ее запястья Клим без труда смог бы ухватить пальцами одной руки. Шея длинная и тонкая. И кожа бледная, чуть ли не прозрачная, словно только по ночам и гуляет. Под ней хорошо были видны синие вены. У них в селе такую себе в жёны никто бы не взял. Лицом не вышла, да первыми родами, скорее всего, и помрет. И как ее ветром до сих пор не унесло? Теперь Клим начал подозревать, что в своем огромном рюкзаке, который