Эпифания Длинного Солнца - Джин Родман Вулф
– Понимаю, – кивнула Синель. – Зубр что-то такое насчет них говорил.
– Небольшие помещения они со временем делят между собой и после почти не движутся – разве что днем отползают подальше от окон, а вот в просторных, вроде этого, на месте не сидят ни минуты. Только вниз особо стараются не спускаться, не то их живо растопчут.
– Кроме того коридора, куда убежал Чистик, тут под уклон ведет целая куча, а светочи я в них видела, – возразила Синель.
– Смотря насколько темно внизу и насколько спуск крут. Если чересчур крут, они вообще вниз не поползут.
– Точно, крут он был здорово, – признала Синель, – и спускались мы им довольно долго, но после-то, сам вспомни, свернули в ведущий наверх. А наверх он вел не так круто, как тот, прежний, на спуск, и светочи там ползали, только подъем оказался жуть каким долгим.
– По-моему, дочь моя…
– Так я вот что думаю: может, Чистик, тоже пошел обратно наверх, как мы? Он же вроде как не в себе был.
– Помешался он, дочь моя, помешался! – уверенно объявил Наковальня. – Смею надеяться, временно, но временно или нет, а разумным его поведение не назовешь.
– Ага, патера. Поэтому мы и свернули в тот коридор, о котором я говорила. Который обратно вел, на подъем. Мы ж не свихнулись и понимали, что надо не только Чистика искать, но и наверх выбираться, а вот Чистик, если он в самом деле свихнулся… хотя, по-моему, вы, мужики, вот слово-лилия, все от рождения малость трёхнутые, так что я уж и внимания на ваши завихи особого не обращаю… Так вот, если он в самом деле свихнулся, то, может, наверх повернуть и не сообразил? Сам говоришь, он бегом умчался, а вниз, ясное дело, бежать легче, чем в горку.
– Возможно, в твоем предположении что-то есть, дочь моя. Если по завершении дискуссии мы примем решение продолжить поиски, сие непременно необходимо учесть. Ну, а теперь я, с вашего разрешения, подведу итог. Вопрос стоит так: продолжать поиски или прервать их, по крайней мере, временно, сосредоточившись на стараниях выбраться из-под земли? Будьте добры, позвольте мне высказаться в пользу обоих решений. Я наипаче всего стремлюсь к общему согласию. Если у кого-либо возникнут дополнительные соображения, их можно будет высказать, как только я закруглюсь. На мой взгляд, разумная причина для продолжения поисков всего одна, и в разговоре я ее уже затрагивал. Состоит она в том, что Чистик – один из троицы пророков, объявленных таковыми Сциллой. Будучи пророком, он, подобно покойному Ельцу, теодидакт исключительной ценности. В силу этой, и только этой причины я велел Молоту пуститься за ним в погоню немедленно после его стремительного бегства. В силу одного этого продолжал поиски до сих пор. Ибо я – также один из избранных Сциллой пророков. Единственный, повторюсь, оставшийся.
– Чистик – один из нас, – подала голос Синель. – Я была с ним в Лимне до того, как мной овладела Сцилла, и по лодке той его тоже маленько помню. Уйти, а его бросить тут… не годится так. Не годится.
– А я и не предлагаю сего, дочь моя. Молю, выслушай меня до конца. Все мы изрядно устали и изголодались. Вернувшись на поверхность с вестями от Сциллы во исполнение ее воли, мы сможем отдохнуть и отыскать себе пищу. И, более того, заручиться помощью в поисках. Вернувшись наверх, мы…
– Ты сказал, нам можно от себя слово вставить, так? – перебил его Зубр. – Ладно, как насчет меня? Мне рот раскрыть разрешишь или велишь этому здоровому хему пристрелить меня?
Наковальня кротко улыбнулся.
– Тебе надлежит понять, сын мой: я, твой духовный наставник, люблю тебя не менее и не более, чем остальных. Лишить тебя жизни я угрожал подобно закону, единственно для вразумления. Говори, сын мой.
– Ну Чистика я, правду сказать, не люблю, только если вам надо обратно его вернуть, по-моему, вы не с того конца за дело беретесь. Он же хотел, чтоб мы в нашу яму пошли, помнишь? Так, может, он сам по себе туда и навострился? Сходить бы, проверить… тем более там, в яме, куча шпанюков, знающих эти коридоры не хуже меня. Объяснить им, что да как, и пусть ищут тоже.
Наковальня, задумчиво сдвинув брови, кивнул головой.
– Что ж, сын мой, твой совет также заслуживает рассмотрения.
– Сожрут нас там, в этой яме, и вся недолга! – объявила Синель.
Обнадеженный, Орев вспорхнул к ней на плечо.
– Р-рыбьи головы?
– Ага, вот как ты, Орев, рыбью голову бы схарчил… только рыбьих голов у нас нет.
– Меня не сожрут, – успокоил ее Молот. – И никого не сожрут, если я скажу «нет», пока я поблизости.
– Ну а теперь давайте помолимся, – велел Наковальня, преклонив колени и сцепив руки за спиной. – Попросим бессмертных богов, а особенно Сциллу, спасти Чистика и нас самих и указать нам угодные им пути.
– Так ты ж вроде толковал, что тебя этим больше не проведешь, – хмыкнул Зубр.
– Я сам имел встречу со Сциллой, – степенно напомнил ему Наковальня. – Сам убедился в царственном могуществе сей великой богини. Как же тут не уверовать?
Сделав паузу, он воззрился на пустотелый крест, словно увидев его впервые.
– Вдобавок и посреди озера, в убогой лодчонке, и здесь, в этих ненавистных туннелях, я перенес немало страданий. Испытал ужас перед собственной жизнью. К богам, сын мой, нас направляют голод и страх. Осознав сие, я удивляюсь, что ты, очевидно, также немало страдавший, не обратился к ним давным-давно.
– Тебе-то откуда знать, обратился я или нет? Что ты, лохмать твою, вообще обо мне знаешь? Я, может, святее всех вас, вместе взятых!
Синель, несмотря на смертельную усталость, безудержно захихикала; Наковальня же лишь покачал головой.
– Нет, сын мой, зря стараешься. Вполне возможно, я глуп, ибо глупцом себя, спору нет, выставлял нередко… но отнюдь не настолько. На колени! Склонить головы! – повысив голос, добавил он.
– Птичка… молиться! Молиться… Шелк!
Однако Наковальня не обратил на резкое, хриплое вмешательство Орева никакого внимания: пустотелый крест, повинуясь взмахам его правой руки, уже вычерчивал в воздухе знак сложения.
– Узри нас, о прелестная Сцилла, диво глубин, узри любовь нашу и нужду в тебе. Очисти же нас, о Сцилла!
В сравнении с тишиной подземелий глубокий вдох авгура прозвучал необычайно, неожиданно громко.
– Пророк твой, о Сцилла, в смятении и тревоге. Очисти взор мой, в то время как я молю об очищении духа, укажи верный путь сквозь лабиринт мрачных коридоров и неясных задач. Очисти же нас, о Сцилла! – отчетливо проговорил он, подняв взгляд к потолку.
– Очисти же нас, о Сцилла! – послушно повторили за ним и Синель, и Молот, и даже Зубр.
Соскучившись, Орев взлетел вверх,
