Пробуждение тьмы - Джон Демидов
«Скорее всего она не стала тупить в камере и сразу же как попала туда — вышла в реал!», — пронеслась в голове яркая мысль осознания.
Она была настолько очевидной, что я почувствовал себя законченным идиотом. Я рискую, пробираюсь через сточные канавы светлого города, уничтожаю древних хранителей, а она… а она, скорее всего, уже давно где-нибудь на кухне делает бутерброды.
Дабы проверить свои предположения, я отошёл от люка, и постаравшись найти самый тёмный и затхлый закуток, тут же юркнул в него, старательно не обращая внимания на весьма неприятный запах, который в этом закутке был особо насыщенным. Убедившись в том, что меня не видно, я нажал заветную кнопку и принялся ждать 3 минуты обратного отсчёта до выхода из игры…
Наконец мир вокруг меня поплыл, распался на пиксели, и через мгновение я уже откидывал крышку капсулы, жадно глотая прохладный деревенский воздух, который оказался не только прохладным, но ещё и умопомрачительно вкусным. Он был сладким, с едва уловимыми нотками корицы и печёных яблок.
Я как заворожённый побрёл на этот запах, и вполне логично пришёл на кухню, переступив порог которой, восхищённо замер.
На столе красовался румяный, пышный пирог, ещё слегка дымящийся после печки, а рядом со столом, с разводами муки на щеке, в старенькой футболке, стояла Дарина. Она что-то помешивала в кружке, и на её лице было написано выражение глубокого удовлетворения.
Это было так по-домашнему, и так не вязалось с тем адом, из которого я только что выбрался, что на секунду я просто залюбовался этой картиной, не в силах нарушить идиллию.
Мой момент эстетического наслаждения разрушил её скептичный, знакомый до слёз голос:
— Ну что, герой? Навоевался? Полгорода в щепки обратил и пришёл каяться?
Я фыркнул, и подойдя к столу, отломал огромный кусок ещё горячего пирога, после чего легонько поклонившись, произнёс:
— Для тебя, моя ненаглядная, я мог бы пойти и не на такие безумства, однако в этот раз всё-таки решил не геройствовать и действовать немного скромнее.
Проник через подземный проход в город, дальше по сточным канавам до места твоего заточения… В общем путь мой был долог и тернист, и только добравшись до тюрьмы, я осознал, что тебя в ней скорее всего нет…
Усевшись напротив неё, я под возмущённым взглядом девушки притянул к себе её кружку с остатками чая, и уплетая вкуснейшую шарлотку, начал рассказывать свои приключения.
Рассказал про старика Каэла, про мерзкого игрока Лексиуса и старуху-НПС, которая оказалась куда мудрее многих живых. Дарина слушала, изредка задавая уточняющие вопросы, но в целом я видел, что ей очень приятна моя забота.
Нашу мирную беседу неожиданно прервал стук в дверь, приоткрыв которую, я резюмировал, что в гости к нам пожаловал Дилшод с парой пустых мешков в руках, и вид он имел очень озабоченный.
— Извините, что беспокою, друзья, — начал он, снимая тюбетейку и нервно её теребя. — Знаю, вам ещё обживаться надо, дел наверно много… но беда у меня приключилась. Коза моя, скотина тупая, в огород к соседу забралась и половину его рассадника вытоптала, а половину съела.
Мурат-ака в ярости, грозится жаловаться старейшинам… Надо скорее всё исправить, а мои как назло все в город уехали к родне… Помогите, а? Нужно свежей рассады ему насадить из моего парника, а один я до темноты точно не успею!
Мне даже не пришлось заглядывать в мысли Дарины, чтобы узнать её мнение по этой ситуации. Долг платежом красен, а без Дилшода мы бы до сих пор, скорее всего, были прекрасной мишенью для всех желающих… В общем — мысли о том, чтобы отказаться, у нас даже не возникло.
— Конечно, Дилшод, — Дарина встала первая, сметая крошки со стола. — Сейчас переоденемся и обязательно поможем.
Следующие несколько часов для нас прошли в упорном и кропотливом труде. Мы таскали ящики с рассадой помидоров и перцев из парника Дилшода на участок его соседа — угрюмого и молчаливого Мурат-ака, который лишь изредка бросал на нас неодобрительные взгляды.
Когда перетащили все ящики приступили к копке лунок, потом аккуратно высаживали хрупкие растения и поливали их водой из колодца. Спина начала ныть где-то на двадцатой минуте не привычной работы, а руки постепенно покрывались землёй и мозолями, но был в этой работе какой-то странный, терапевтический эффект.
Ты копаешь, сажаешь, поливаешь — и получаешь результат. Никаких богов, никаких квестов, никаких заговоров… А минут через тридцать я вообще приловчился, и при помощи крохотных обращений к природной магии начал формировать лунки без помощи всяких инструментов.
Когда всё было закончено — на небе уже вовсю сияли звёзды. Мурат-ака, наконец, кивнул с едва уловимой тенью удовлетворения, и ушёл к себе в дом, не обращая больше на нас совершенно никакого внимания.
Дилшод нас сердечно поблагодарил за помощь, призвал обращаться в любое время, если нам потребуется хоть какая помощь, и усталые, но довольные мы разошлись по домам.
Когда мы зашли внутрь — желание отрубиться часиков на *дцать чуть не разрушило нам все планы, но мы оба понимали, что лучше сначала вызволить Дарину, а потом уже с чувством с толком с расстановкой спокойно выспаться.
Именно поэтому мы быстренько перекусили тем, что осталось от шарлотки, практически не отвлекаясь на разговоры, после чего Дарина отодвинула от себя тарелку, и вздохнув сказала:
— Ладно, отдохнули — пора и за работу. Я тут подумала немного, и решила, что буду чего-нибудь петь, чтобы ты хоть как-то мог ориентироваться, лады?
— Только чур без колыбельных, — предупредил я её. — А то я лягу и усну прямо там.
Мы улыбнулись друг другу, и я с радостью увидел, что в её глазах читалась та же решимость, что и у меня. После этого мы больше не стали терять время и направились к капсулам.
Вход!
И вот я снова в сыром, тёмном тюремном подвале в царстве вечной тишины… Быстренько проверив свои бафы, я обнаружил что покров с меня конечно же слетел. В тот же миг вернув его на место, я бесшумно начал выбираться в центральный коридор.
Лабиринт тюремных переходов оказался немногим лучше сточных канав. Каменные стены, покрытые влагой и плесенью, массивные железные двери с глазками…
В некоторых камерах точно кто-то был — оттуда доносилось подавленное бормотание, всхлипывания, и даже скрежет цепей. Пристально прислушиваясь, я не слышал никакого
