Компас и клинок. Книга 1 - Рейчел Гринлоу

– А насколько ценна кровь в пузырьках, которую переправляет для тебя Мирриам? Какое драгоценное создание для этого убили?

– Ты меня за чудовище держишь?

– Ты хочешь чего-то от сирен, и это что-то в моих руках. А их бы ты тоже убил ради крови? Ради их магии?

Он на секунду умолкает, глядя во тьму морского прибоя.

– Кровь эту добыли в гнусном гнезде виверн с Хребтов. На них пошел ковен охотников после того, как ведьмы узнали, что эти твари вырезали целый город. Целый город, Мира. Тысячи людей. Виверны же не ради пропитания охотятся. И добычу не убивают, а играются с ней, иногда по нескольку дней. Они охотятся для развлечения.

От таких подробностей меня передергивает. Ни отец, ни мать об этом не упоминали.

– А что вообще такое виверны?

– Они похожи на летучих мышей. Только громадные и жуткие. В отличие от драконов огнем не дышат и поодиночке не живут. Стадные твари. И да, ведьмы используют их кровь для зелий: для порчи, заговоров, проклятий. А я забрал остатки, чтобы развезти нашим аптекарям и перепродать остальным. – Он вздыхает. – Наверное, в моем понимании это значит обратить зло во благо. Аптекари замешают их кровь в свои зелья, и зелья эти пойдут на лечение и спасение жизней. А городам и деревням эти виверны больше никогда не навредят. Ну что, ответил я на твой вопрос? Менять мне курс или ты все-таки хочешь попасть на Пенскало?

Он перехватывает штурвал и, слегка нахмурившись, выравнивает курс корабля. Я открываю рот, но не нахожусь что ответить. Увидев пузырьки с кровью, ряд за рядом выложенные в трюме «Фантома», я прониклась уверенностью. Что тот, кому они принадлежат, человек коварный, бездушный и жестокий. Но теперь я уже сомневаюсь. Я потираю руки от холода под внезапно налетевшим ветром. Моя мать была сиреной. Одной из тех, за кем охотятся ради крови. И ради выживания убивала людей.

Делает ли это из нее чудовище?

Я впервые тщательно его рассматриваю, окидываю взглядом очертания его фигуры, широкие плечи, сшитую на заказ куртку, скрывающую мускулистые руки. Волосы у него не просто темно-каштановые, как мне сперва показалось. В них проглядывают пряди светлые, как дуб, и угольно-черные; они красиво очерчивают его волевой подбородок. Губы задумчиво поджаты. На щеках – еле заметная щетина. Я опускаю взгляд ниже, на небрежно застегнутую белую рубашку под черной курткой, наполовину распахнутую, и ощущаю запах костра. Звезд, теней и кромешной ночной темноты. Мельком глянув на меня, он снова отворачивается к океану. Но теперь я успеваю рассмотреть, что глаза у него вовсе не черные. И нет в них ни бесцветности, ни холодности. Только темно-серая бездна, как море в тихий облачный день. Предвещающий грядущие бури и несомненно богатый улов.

– О чем думаешь, Мира? – спрашивает он низким, вкрадчивым голосом, и я явно различаю нотку нерешительности.

Словно он видит мой оценивающий взгляд и хочет оправдать ожидания.

Я растерянно моргаю, не сводя с него глаз, и замечаю еле уловимое эхо прежней лукавой улыбки, как будто призванной скрыть его настоящие мысли. Перебирая собственные мысли, я корю себя за то, что поддалась его обаянию, позволила себе решить, будто не так уж он опасен, как мне сперва показалось.

– Думаю, что ты мне так и не сказал, кто ты на самом деле, – говорю я, переводя дыхание. – Только обрывками. Что это твоя команда и что ты сказал им отвезти меня по указанным координатам. Что ты не чураешься кровопролития, особенно если речь о неприятельском судне. Что твоя магия ни на что не похожа, я о таком даже не слышала. Ты не из аптекарей. И не можешь быть ведьмой. Ты… я даже не уверена, что ты человек.

Он пристально смотрит на меня, но ничего не отвечает. Как будто пытается уловить, о чем я действительно думаю, и решить, что он сам готов мне раскрыть.

– А ты, Мира, ты – человек? – Он качает головой. – Похоже, ты на самом деле много чего обо мне уже знаешь. Но сразу хочу тебя успокоить: я не собираюсь отклоняться от взятого Мирриам курса. И доставлю тебя на Пенскало.

Нахмурившись, я перебираю его слова, гадаю, в чем тут подвох.

– На этот раз обойдемся без сделок? Без притязаний на то, что я добыла у сирен?

– Осталось ведь еще два дня? Если не сворачивать с курса, завтра на рассвете будем на месте. Время еще есть.

Я хватаюсь за перила и сжимаю деревянный поручень до боли в ладонях. Такое облегчение – узнать, что я успеваю, что прибуду на Пенскало до того, как отца и Брина не станет, – прямо дыхание перехватывает. Но, как я выяснила, бесплатно ничего не бывает. В мире, где властвуют море и бури, все держится на сделках и крови.

– Давай начистоту. Скажи конкретно, что тебе нужно.

– Ладно, – отвечает он и пристально смотрит на меня. – Обещай, что не отдашь карту капитану дозора. И не расскажешь, что она из себя представляет и где ты ее раздобыла. И уж точно не сдашься им в плен в обмен на свободу отца.

Я судорожно вздыхаю. Эта карта – мой главный козырь. Мой единственный козырь. Я обдумываю каждое его слово, словно бы ощупываю, как бечевку в рыбацкой сети. В поисках узелков, слабых мест. Проверяя на прорехи, где можно ее надорвать.

– Получается, я не могу занять место отца. Но не могу и передать кому-то карту или что-то о ней рассказать.

– Все верно.

Я закусываю губу и обдумываю условия новой сделки. С прошлого раза я уже поняла, во что мне может обойтись любая лазейка.

– Почему ты так настаиваешь, чтобы я не сдавалась им в плен? Почему это настолько важно?

– У меня есть веские причины.

– Потому что я неразрывно связана с картой? Значит, ты понял, что лишь я могу ее прочесть. Потому и не хочешь, чтобы тайны сирен оказались в чужих руках.

Он стискивает зубы, не сводя глаз с морской глади.

– Не без этого. Но есть и другие причины.

– Но…

– Если сдашься им на милость, на белый свет ты уже не выйдешь. Ты больше не увидишь ни родных, ни Розвира, никого и ничего, что дорого сердцу. – Он выпаливает это все надрывным голосом, который в самом конце пресекается. – Быть может, – продолжает он, – не одна ты здесь мечешься меж двух миров. Может, для меня большая редкость встретить кого-то вроде тебя. Может, я просто не хочу, чтобы ты принесла себя в жертву.

Между нами повисает молчание. Я отпускаю поручень и растираю ладони, разгоняю кровь. И, массируя пальцы, размышляю над его словами. Если бы не горький опыт, я бы решила, что Элайджа оберегает меня.

Он сказал, чтобы я не отдавала карту капитану. Но не говорил, что мне нельзя выдать пару секретов. Я обнаружила около Порт-Тренна пещеру, где-то в километре к востоку, а над обрывом – одинокий домик. Идеальное место для передержки груза перед отправкой на другую сторону континента. Я об этом месте никогда не слышала и на картах уж точно ни разу не видела. Так что у меня есть не самый большой, но все же козырь в рукаве – надеюсь, этого будет достаточно.

– Хорошо, – отвечаю я вполголоса, и слова мои уносит налетевший ветер. – Я не стану предлагать себя в обмен. И не расскажу дозору про карту.

Я оборачиваюсь на него, плюю себе на руку и протягиваю для рукопожатия. Он смотрит мне на ладонь, потом опять в глаза, и угрюмые черты его лица озаряет улыбка. Мне важно прояснить, что это не очередная сделка, оставляющая его метку на коже. А сделка на моих условиях. Одной рукой придерживая штурвал, он протягивает мне ладонь. Я пожимаю его руку, и тут он вдруг притягивает меня к себя. Буквально вплотную, так что наше дыхание мешается в ночной стуже, и шепчет:

– С такими сделками я запросто войду во вкус.

Я отдергиваю руку и отскакиваю назад. Есть в Элайдже что-то зловещее. Одновременно манящее и смертельно опасное.

– Лучше нам к этому не привыкать.

– Почему же?

«Потому что ты меня непостижимым образом пугаешь. И потому, что меня уже предавали. А еще я боюсь, что, стоит мне узнать тебя поближе, ты мне даже понравишься».

Медленно выдохнув, я насилу отвожу взгляд.

– Как только вызволю отца и Брина, я планирую держаться от всех вас подальше, – отвечаю я. – После завтрашнего дня ты больше меня не увидишь.

Глава 27

ВСЮ ОСТАВШУЮСЯ НОЧЬ мы идем до Пенскало.

Я стою