Вредный дед - Михаил Северный

Я тоже без приза остался. Хоть сундучок и огромный, но и народу в рейде было больше. Что-то они там наверху не просчитали, и призов оказалось меньше, чем желающих.

А потом прилетели мыши, и состоялся массовый полёт в Инкубатор, на стартовые позиции. Забрали всех, кто выжил, — остальные где-то там, на Кругах, остались лежать. Предстоит им ещё встретиться с кладбищенскими хулиганами, а может, и с жаждущей мести гильдией, но это уже не наши проблемы, ребята. Я ждать не собирался ни секунды, да и никто не настаивал. Теперь, когда я нашёл кнопочку «Распустить рейд» и нажал её, каждый был сам за себя.

А деревня гудела. Прибыла партия новичков, которые ещё голенькие — кто-то деловито и быстро, а кто-то с открытым ртом и широкими глазами бегали вокруг. Я, будто ветеран Вьетнама, смотрел на суету свысока. Плохое чувство — вредное.

— Выходим? — брякнул Огонёк. Я даже не заметил, что он рядом стоит, по левую руку, и тоже задумчиво рассматривает местное броуновское движение.

— Спешишь куда-то? — брякнул я из вредности. Пора бы прекращать доставать напарника, нормальный парень. Я ведь цепляюсь к нему уже по привычке.

— «Черные кресты» могут скоро вернуться, а вашу голову они первую снесут, а мою следом. Не хотелось бы.

— И у нас револьверы найдутся. А что сейчас в бабкином дворе? Мародёры не разграбят?

— Её ограбишь. Старуха уже вовсю задания нубам выдаёт.

— Как это? Мы ведь её недавно того.

Гадёныш только улыбнулся:

— А вы уже забываете, кто мы и где мы? Это игра, дедушка. Это всё не по-настоящему. Признайтесь, начинает нравиться? Кайфуете от процесса?

А ведь и правда. Какое нафиг убийство. Морок это всё, подстава и гипноз для развлечения народа и выжимки денег из населения.

— Не твоё дело. Может, наведаемся к бабке? Поговорим о вопросах рабочих?

— Какой смысл? Что вы узнать хотите? В Инкубаторе вашего внука точно нет, поэтому наше дело здесь всё. Вы, я смотрю, прикипели, выходить не хочется?

Я и правда мялся, будто оставил что-то и никак не мог вспомнить, что именно.

— Наверное, ты прав. Пора валить. Попрощаемся с самыми близкими?

Огонёк смутился и отвёл глаза.

— Что? Не хочешь сказать «до свидания»? Уйдём по-английски, не прощаясь?

— Вообще-то, я думал, что мы не будем разбивать команду. Нормальные парни, даже к Пилюлькину можно привыкнуть, а лекарь из него лучше, чем собеседник. И, кажется, он тоже не против, хотя и бурчит постоянно. А четырём лучше качаться, чем вдвоём. Тем более воин и хил…

Он всё бормотал и отводил глаза. Я пристально смотрел на него, пытаясь понять, чего он хочет доказать, а он упорно сверлил глазками землю. Пришлось прервать словесный поток, и сделал я это так нежно, как мог.

— Ты ведь помнишь, что мы здесь одиночки? Так было задумано и так останется. У нас есть тайна, которую продолжаем хранить, и не желательно водить с собой толпу игроков. Мы сами по себе, друг, и привыкать к пацанам нельзя.

— Да, — промямлил Федя Огонёк.

— Значит, держись, не падай духом. Нам с тобой ещё долго смотреть только на свои рожи. А парням пожелай от меня всего хорошего и попутного ветра.

Я поднялся и зашагал прочь. Не люблю долго прощаться, да и если честно, сам привык к этим смешным игрокам, но так нельзя. Где-то в этом искусственном мире мучается мой внук. Чтобы освободить его, нужно соблюдать некие правила. И одно из них негласное — я одинок. У меня нет союзников. Только старческие мозги и молодое тело. Даже Огоньку доверять не стоит — он со мной вынужденно и только дай волю, убежит к своим детям и жене, а дохлый оцифрованный старик останется здесь. Поэтому даже привыкать к нему не буду — только расчёт. Его знания мне сейчас нужны, а когда всему научусь, можно будет парня отпустить — пусть уходит.

* * *

Мы стояли на окраине села, только я и Федя. Не держались за руки, как в «Титанике», но назад поглядывали. В деревне Малые Холмы не спали: десятки игроков направлялись то в одну, то в другую сторону. Слышались крики, хлопки разрывов от заклинаний, вопли гоблинов, гудение пчёл. Конвейер продолжал работать.

— И что дальше? — спросил я.

— Пересекаем границу, и нас ничто не удержит. Там впереди дорога, прямо по ней можно добраться до первой локации.

— Что там? Город? Посёлок?

— Скорее, опять деревня, но уже полноценная игровая локация со всеми удовольствиями: монстры серьёзнее, учителя, торговцы, поставщики заданий, случайные встречи и, конечно, ПВП.

— Не помню, спрашивал уже или нет, но если что, заранее извини — с памятью плохо. Что это за хрень?

— ПВП. Player versus Player. Игрок против игрока…

— Я понял, — кивнул я и шагнул вперёд. — Из города — ни ногой.

2

— Знаешь, какой страх самый постыдный? — спросил я у Огонька, срывая цветок и разглядывая его на ходу.

Мы уже полчаса как пересекли ту самую черту и брели по лесной тропинке, на которую наткнулись, покинув деревню. Куда идти — выбора особого не было. Старый указатель с надписью «Старые Вязы» показывал на лес неподалёку, а там сразу же начиналась широкая, как для вездехода, тропка.

Воздух здесь был тёмный, плотный, насыщенный, но не мрачный. Ни малейшего страха я не испытывал, да и напарник по сторонам не оглядывался. Просто брели — два старых друга, зевая и слушая птичек. А я долго идти не могу: если меня не занять делом и не отвлечь, начинаю нотации молодёжи читать. Сам понимаю, как это выглядит, но натура всегда берет верх. Потом будет стыдно, но иногда и мои мозги выдают что-то годное.

— Ты слушаешь?

— Угу, — промямлил напарник. Кажется, он на ходу читал свой интернет — браслет на руке сдавал пацана с потрохами.

— А если подножку поставлю — не промахнусь.

— Угу…

— Ну и чёрт с тобой, не слушай. Короче, о чём это я… Самый постыдный страх — это страх быть высмеянным из-за испуга. Понял? Я сам не понял, что сказал.

Короче, вы в детстве бегали по крышам домов? А мы бегали — по своим пятиэтажкам. Дураки. Одни дураки