Конан и Вольные стрелки - Валерий Федорович Евтушенко
— Так что у тебя произошло с тем купеческим кораблем?
Лицо Артабана цвета меди, стало медленно сереть. Пока он лихорадочно соображал, как ответить, Йилдиз продолжил невыразительным голосом:
— Отсечение головы — это наименьшее наказание, которого ты заслуживаешь.
Генерал молчал, опустив голову.
Выдержав паузу, Йилдиз будничным тоном произнес:
— Есть возможность избежать этой участи и вечного позора, если ты выполнишь одно наше поручение.
Генерал бухнулся на колени, горячо воскликнув:
— Приказывай, повелитель!
— Поднимись и слушай! Ты должен найти и уничтожить крепость казаков в устье Запорожки. Затем наш флот нанесет удар по казацкой вольнице, загнав ее за пороги. А на Волчьем острове разместим наш гарнизон. После этого запорожские бродяги перестанут представлять для нас опасность.
Артабан облегченно вздохнул и низко поклонился.
— Но для выполнения этого поручения я могу выделить в твое распоряжение только две галеры и двести человек, не больше. Галеры прибудут сюда завтра утром из Акита. Советую приступать к выполнению задания немедленно.
— Но этих сил мало, — воскликнул Артабан, глянув в непроницаемое лицо Йилдиза. — Казаков четыре или пять тысяч. Что я могу сделать с двумя сотнями людей?
— Этих сил достаточно, если действовать с умом, — холодно произнес император. — Кармэла поможет тебе в этом деле.
Артабан не знал, кто такая Кармэла, но вдруг от стены зала отделилась стройная девичья фигура. Генерал мог голову дать на отсечение, что, кроме него и Йилдиза в зале для аудиенций никого не было и внезапное появление девушки его явно озадачило.
В зале повисло молчание и, поняв, что аудиенция окончена, генерал низко кланяясь, попятился к выходу. Девушка последовала за ним.
Оказавшись в коридоре, Артабан смахнул рукой пот со лба, все же разговор с Йилдизом стоил ему немалых усилий. Он окинул взглядом девушку, которую император выделил ему в помощь и остался доволен. Высокая изящная брюнетка с густыми волнистыми волосами, локонами спадавшими на ее хрупкие плечи, и магнетическим взглядом больших черных глаз, она вряд ли могла оставить кого-то из мужчин равнодушным. Но Артабана женщины вообще интересовали постольку поскольку, у него была лишь одна настоящая страсть — азартные игры. Все же, глянув в ее глаза, он на мгновение почувствовал, что словно попал в какой-то завораживающий водоворот. Еще немного и он погрузился бы в них без остатка, растворился бы, словно сахар в чашке горячей воды, но, стряхнув усилием воли оцепенение, отвел взгляд и будничным тоном предложил следовать за собой. Девушка кивнула и молча последовала за ним.
Оказавшись в доме, где временно разместился штаб легиона, Артабан узнал, что задержана группа казаков, которые напились в каком-то подвале и там же уснули. Их обнаружили, привели в чувство и допросили. Под пыткой раскаленным железом на дыбе они рассказали в мельчайших подробностях о том, что происходит на Волчьем острове, о крепости в устье Запорожки и о роли Конана, избранного гетманом, в организации морского похода на Аграпур.
— Конан, — пробормотал генерал, припоминая синеглазого киммерийца, с которым ему несколько раз мельком приходилось встречаться лет восемь назад. — Помнится, он еще выполнял какое-то поручение Йилдиза в Меру, потом связался с пиратами…Ладно, я буду у себя и запрещаю кому-либо меня беспокоить.
Он закрылся вместе с Кармэлой в своем кабинете и долго о чем-то беседовал. О чем они говорили не знал никто, но на следующий день из гавани Аграпура вышли две галеры. На одной был Артабан, поручивший своему заместителю возвратить легион в место постоянной дислокации. На второй галере находилась Кармэла. Первая галера взяла курс на восточное побережье Вилайета выше устья Запорожки, а вторая отправилась к Ксапуру.
* * *
Пока Лутай на Волчьем острове занимался подготовкой казацкого флота к новому морскому походу, Конан оставался в крепости, которую выбрал в качестве своей резиденции. Работа по оборудованию, оснастке и ремонту кораблей была не сложной, но однообразной и не требовала особенного мастерства. Главным было основательно проконопатить и просмолить галеры и парусники, так как некоторые уже стали давать течь. Лутай задумал часть галер оборудовать мачтами с парусами, чтобы использовать не только гребцов, но и ветер. Казалось, ничего сложного в этом не было, но мачта должна быть складывающейся, чтобы в штиль не мешать гребцам. Над этим и работали лучшие плотники, которых можно было найти в казацком сообществе.
У Конана вошло в привычку, рано по утрам и поздними вечерами отправляться на берег моря, где он часами сидел на берегу, вдыхая горько-соленый аромат запахов Вилайета и предаваясь воспоминаниям о времени, когда был известен под прозвищем Амра, предводителя баррахских пиратов и грозы всего западного побережья Гибории. В мыслях его о прошлой разгульной жизни морского разбойника постоянно присутствовала красавица Белит, настоящая львица среди пиратов. Боль от утраты Белит давно утихла в его сердце, но с тех самых пор он не встречал женщины, которая могла бы надолго затронуть его чувства. Конечно, у него были мимолетные увлечения, но такого глубокого чувства любви, как к прекрасной шемитке, он не испытывал ни к кому. Да и то сказать, его жизнь бродяги-наемника, полная опасностей и приключений, сводила его в основном с продажными женщинами в тавернах, ласки которых он покупал за деньги или подарки. Конечно, за годы странствий ему встречались и женщины — воительницы, как Валерия, и дамы высшего света, такие как Деви Вендии или королева Ясмела, которым он оказывал весьма важные услуги. Эти знатные дамы готовы были сделать его супругом и разделить с ним королевскую власть на троне, но ему это было не нужно. Случалось они испытывали к нему самые искренние чувства, но он, даже предаваясь с ними любовным утехам, не испытывал к ним чувства любви. Да и жизнь в королевском дворце в качестве приложения к своей царственной супруге, была не для него, скитальца и бродяги. Возможно, он не отказался бы от трона, но для этого он должен был завоевать его своим собственным мечом. Да и сам по себе трон его мало привлекал, просто став правителем какой-нибудь крупной державы, он мог бы использовать его для новых грандиозных битв и приключений…
Погруженный в воспоминания о былом, Конан ранним утром
