Молот Пограничья. Книга II - Валерий Пылаев
— Именно. А остальных — вяжите. — Я развернулся и неторопливо зашагал обратно к лесопилке. — И позовите Ивана с Седым — пусть пока оружие соберут, нам еще пригодится.
* * *
— Двадцать четыре человека, ваше сиятельство, — бодро, по-военному отрапортовал Жихарь, козырнув. — Троих живыми взяли, остальные… В общем, сами понимаете.
— Двадцать четыре? — переспросил я. — Мне казалось — больше было.
— Ну, одного вы отпустили. Может, кто-то и удрал — если поближе к деревьям сидели. А может, еще лежат там где-нибудь. — Жихарь махнул рукой в сторону леса. — Ничего ж не видно толком.
Я молча кивнул. Судя по часам, рассвет наступил уже давно, но небо еще с ночи затянуло тяжелыми темными тучами, и темнота не спешила уходить. Будто даже солнцу почему-то совсем не хотелось разглядывать с небес следы побоища, которое мы устроили.
У берега напротив лесопилки осталось около десятка тел, и примерно столько же вольников валялись на просеке. Лежали как попало, и только четверо — ровно, рядком — этих горчаковские гридни притащили из леса. Чуть в стороне сидели трое уцелевших. Совсем молодой парень с перебинтованной головой и два бородатых мужика, мимо которых деловито прогуливался Иван со штуцером в руках.
— Значит, трое всего уцелели? — на всякий случай уточнил я. — А раненые?
— Так эти и есть раненые. А остальные… того. — Жихарь пожал плечами. — Отмучились свое, значится. Как по мне — может, оно и к лучшему. Две дюжины с лишним в гости пожаловали — куда всех девать? У нас в Гром-камне и подвала-то такого нет, а их ведь еще кормить надо, лечить, сле…
— Хватит. — Я махнул рукой. — У нас какие потери?
— Да никаких, ваше сиятельство. Ваньке только пулей рукав пробило, — улыбнулся Жихарь. — Говорит, форму жалко. Но ничего, заштопаем — будет как новенькая. А здорово мы их, да?
— Здорово, — со вздохом отозвался я. — Куда уж здоровее.
Два с лишним десятка убитых и три пленника в обмен на одну-единственную дырку на камуфляжной куртке. Не самая плохая математика — вот только радоваться неожиданно-легкой победе почему-то никак не получалось. Видимо, потому что для нас с Горчаковым засада у лесопилки была целой операцией, а наш враг даже не потрудился явиться на бой, отправив вместо обученной дружины кое-как вооруженных вольников с бутылками с зажигательной смесью.
Будь на месте этих оборванцев опытные гриди с кем-нибудь из младших Зубовых — все могло закончится иначе. И без потерь бы уж точно не обошлось.
— А с трофеями что? — Я жестом подозвал стоявшего чуть поодаль Седого. — Много набрали?
— Да порядочно, ваше сиятельство, — отозвался тот. — Два ружья, арбалет, восемь штуцеров исправных. И еще штуки три на детали разобрать можно, если инструмент подходящий есть. Остальное на выброс. Приклады горелые, металл повело… Здорово вы их с Ольгердом Святославичем приложили. Надолго запомнят.
Слова звучали почти восторженно, однако на лице Седого я особой радости не увидел. Почтенный отец семейства наверняка уже сообразил, что следующий визит Зубовы непременно подготовят как следует, и вместо трофеев нам придется подсчитывать убитых.
И на этот раз — не только чужих.
— Еще револьверов три штуки. — Седой почесал затылок. — Ну и так, по мелочи — ножи, табак, патроны, деньги кое-какие…
— Все посчитать. — Я строго сдвинул брови. — И сдать мне лично в руки. Чтобы потом никто не сказал, что костровские, мол, по карманам растащили.
— Да как можно, ваше сиятельство? Мы люди честные! — Кажется, Седой даже слегка обиделся, услышав мой приказ. — Хотя вот такую игрушку я б себе оставил, чего уж греха таить.
В полумраке блеснуло железо ствола, и в мои руки перекочевал один из трофейных штуцеров. Не старье вроде тех, с которыми ходили все наши, а новенький, то ли английской, то ли немецкой оружейной фабрики. Лак приклада и заводское клеймо на латуни казались настолько свежими, что я не удержался и провел пальцем по металлу.
На коже остался едва заметный след смазки. Наверняка штуцер не раз протерли ветошью перед боем, чтобы убрать все лишнее… но убрали не до конца.
— Совсем новье. — Я вернул оружие обратно Седому. — Их будто еще вчера в масле хранили.
— Ага. Муха не сидела, ваше сиятельство, — кивнул тот. — Последней модели, шестизарядные… И откуда такие у простых вольников?
— Такие? — переспросил я. — Значит?..
— Так точно, ваше сиятельство. Три штуки, не считая сгоревших. И номера похожие — не иначе с одной партии. — Седой ткнул пальцам в гравировку над скобой. — Дорогая штуковина, сотни две рублей будет. А то и все три. Откуда у таежных бродяг такие деньги?
— Вот и я думаю — откуда, — задумчиво отозвался я. — Не иначе их сиятельства Зубовы постарались. Хорошие штуцера любому пригодятся, а работы всего ничего — пройтись до лесопилки и через речку бутылку кинуть.
— Хватает дураков. Нашлись, получается… — Седой поморщился и покачал головой. — И ведь еще найдутся, ваше сиятельство. А после такого не сегодня-завтра и к нам в Отрадное придут.
— Когда придут — встретим, — отрезал я. — Собирай наших и давай оружие к машинам. Нечего тут высиживать.
Разговор оставил не самое приятное послевкусие, и даже Основа снова встрепенулась, будто уже заранее готовилась к драке — куда посерьезнее той, что была сегодня. Я в очередной раз сумел щелкнуть по носу тех, кто привык считать себя хозяевами всего Пограничья, но тем самым лишь приблизил день, когда старший Зубов плюнет на все и просто-напросто заявится в Гром-камень со всеми тремя сыновьями и сотней гридней.
Задумавшись, я не заметил, как в руке сам по себе зажегся Огненный Шар. Пламя — не обычного цвета, а яркое, почти белое — с негромким шипением крутилось в пальцах, будто требуя немедленно пустить в ход родовую магию. Не просто защитить дом и родню, а сделать так, чтобы угроза никогда не вернулась снова.
Сжечь! Обратить в прах! Отряд, деревню, село… Все Пограничье от Кузьминки до далекой границы зубовской вотчины на западе — если потребуется! Оставить от Гатчины, Извары и Елизаветино дымящиеся развалины и печи, сиротливо тянущие к небу черные от копоти трубы.
В прежнем
