Черная Песнь - Энтони Райан
Бронзововолосая женщина выслушала перевод Аль Сорны, после чего ответила поклоном. Это был жесткий и неловкий жест, говорящий о том, что она не любит церемоний. Кроме того, ее жесткие черты лица говорили о вполне оправданной подозрительности к этому месту и всем, кто в нем находится, не говоря уже о глубоком желании оказаться в другом месте.
"Однако, - продолжала Цай Линь, плавно переходя на язык варваров, населяющих родину Аль Сорны, - они, похоже, адресованы королю, который сейчас лежит мертвым среди руин своей столицы".
Бронзововолосая женщина лишь слегка удивилась, услышав свой родной язык, и ответила: "Слухи медленно летят через столь широкий океан, Ваше Высочество. Уверяю вас, что в будущей корреспонденции от моей королевы вы будете использовать правильные формы обращения".
"Я не сомневаюсь в этом, почтенная леди. Я лично составлю ответ, который, надеюсь, вы передадите своей королеве со всей оперативностью, поскольку между нами возникло множество вопросов, требующих скорейшего разрешения. Кроме того, я не сомневаюсь, что наши иностранные друзья очень хотят вернуться домой как можно скорее. Я не ошибаюсь, лорд Ваэлин?"
"Совершенно верно, Ваше Высочество", - с поклоном заверил его Аль Сорна. "Корабли нашей королевы, с вашего позволения, отплывут с утренним приливом".
Вряд ли кто-то заметил мой вздох веселья, ведь моя отвлекающая персона была отправлена в заднюю часть комнаты. Однако это вызвало вопросительный взгляд Май, которую я успокоил неопределенным покачиванием головы.
" Превосходно!" Цай Линь хлопнул по подлокотникам своего трона и бодро поднялся на ноги. "Сегодня вечером вы будете моим самым почетным гостем. Приготовлен пир, подобного которому, как меня уверяют, не видели в Свободных кантонах уже несколько поколений. Леди Рива из Камбраэля, смиренно прошу вас занять место подле меня".
Так мне была сохранена жизнь и позволено провести несколько часов с Май и детьми под бдительным присмотром внушительной гвардии имперских солдат, пока Луралин не разыскала меня. Час был поздний, и ее сопровождали бывшая рабыня с божественной кровью и несколько монахов и монахинь из Храма Копья.
"Мы не можем здесь оставаться, - резким голосом сказала мне Луралин. Я обратил внимание на короткий, но настороженный взгляд, брошенный ею на имперских солдат. "Май и дети тоже не могут. Собирайте вещи, император дал нам разрешение на отъезд. Лучше, если мы сделаем это раньше, чем менее милосердные души убедят его в обратном".
Нас проводили в гавань Джайган-Шу, где вдоль пристани в цепях стояли оставшиеся в живых Шталхасты. Бегло пересчитав их, я обнаружил, что их едва хватает, чтобы заполнить боевые отряды двух Скелдов. "Большинство из тех, кто пережил битву, сошли с ума, - пояснила Луралин, заметив мое мрачное выражение лица. "Они не могли даже прокормить себя. Так было и с Искупленными. Император даровал им милость".
"Что с ними будет?" спросил я, оглядывая толпу опустившихся лиц и находя среди них не более нескольких даже смутно знакомых. И все же я увидел в них некоторую стойкость, оскал непокорности, поспоривший с позором плена. По крайней мере, они все еще были Шталхастами по духу.
"Они принадлежат мне, - сказала Луралин. "Награда императора за мою службу. Мы возвращаемся домой, Обвар. Все мы".
"Домой? Ты имеешь в виду Степь?"
"Да". Ее глаза сузились, когда я издал небольшой смешок.
"Я никогда не говорил тебе, но Кельбранд однажды заставил меня прикоснуться к камню", - сказал я, придвигаясь ближе и понижая голос до шепота. "Так он смог поместить меня в это тело. Я слышу ложь, Луралин. И ты только что сказала очень большую ложь".
Она окинула взглядом корабли в гавани: пиратские суда, которым хорошо заплатили, чтобы доставить нас домой, имперские корабли, отказавшиеся запятнать свои палубы нашим присутствием, и менее знакомые и гораздо более высокие корпуса иностранного флота, прибывшего, чтобы отпугнуть корабли Запредельного флота в момент поражения Темного клинка. "Великая ошибка Кельбранда заключалась в том, что он забыл, что мы - народ земли, - сказала она, - рожденные в Железной степи и воспитанные в седле. Мы никогда не были предназначены для войны на море". Однако захват и удержание северных провинций всегда были в наших силах".
Я поднял любопытную бровь. "Захватить и удержать?"
"Хотя мы завоевали их страшной ценой, факт остается фактом: Шталхаст теперь владеет огромной территорией на севере, от Кешин-Гола до восточных гор и побережья. Это наша собственная империя, империя, полная людей, которые верят, что их завоевал бог".
"И кто может править ими лучше, чем сестра бога?"
Ее взгляд стал острым. "Я никогда не хотела ничем править. Все, чего я хотела, - это сохранить наш народ и тех, кого я стала называть семьей, тех, кого мы когда-то поработили. Теперь они свободны, и Шталхаст больше не находится под игом жрецов или ложного бога. Вместе они смогут совершить великие дела, но только если останутся достаточно сильными, чтобы противостоять тем, кто непременно придет, чтобы вернуть утраченное. Цай Линь укрепит здесь свою власть, а затем вновь захватит Просветленное королевство. За этим непременно последует война с Запредельным королевством, и, одержав победу, он обратит свой взор на остатки Просветленного царства и на то, что лежит за его пределами. Королевству Севера нужен генерал, Обвар. Генерал с душой Шталхаста, но с лицом, которое те, кто родился в Приграничье, будут воспринимать как свое собственное".
Она посмотрела на Май и детей: Улькар и Сайкир обнимали Исцеляющую Милость, когда она прощалась с ними. Сайкир открыто плакал, цепляясь за халат чужеземки, пока Май не оттащила его. Улькар, как всегда, был более сдержан, но все же сумел вызвать улыбку, когда она опустилась на колени и притянула его к себе. Най Лиан, принцесса без королевства, стояла в стороне и с удовольствием играла со своей куклой с тигриной головой, хотя я заметил, как она время от времени оглядывалась по сторонам глазами, которые казались гораздо более знающими, чем должны быть у ребенка.
"И нам понадобятся те, у кого есть Божественная кровь", - добавила Луралин. "Если мы задержимся здесь надолго, Цай Линь оценит их способности и преодолеет порывы сострадания. И ты знаешь, что Май никогда не оставит их".
"Я вижу, ты приобрела дар манипулирования своего брата", - заметил я, вызвав слабый стыдливый румянец на ее лице, после чего она выпрямилась и вперила в меня
