Жуткая история. Кот - Ксения Горькая

– Он хочет остаться в этой форме. Навсегда.

– Да ты, блядь, издеваешься! – он всплеснул руками. – Убеди его! Внуши, ты же можешь…

– Ты не понял, – Хёну слабо улыбнулся и, аккуратно высвободив руку, отошел от него к окну. – Это его решение. Не мне его менять.

Риен явно был вне себя – он сжимал кулаки, переводя взгляд с Хёну на пантеру и обратно, его брови почти сходились на переносице.

– Что за бред, почему? Я не понимаю, он же твой…

– Он не мой! – Хёну развернулся и в пару широких шагов подлетел к блондину, ощутимо толкнув того в грудь. – Я не хочу подчинять его, ясно тебе?

– Я только хотел сказать, что он твой любимый, – Риен проговорил совсем тихо, и Хёну прикусил язык, глядя в его несчастные миндалевидные глаза.

– В этом-то все и дело, – невесело усмехнувшись, он отвернулся.

Идея заткнуть за пояс свободу воли любимого человека вызывала горькое отвращение.

Сбоку раздался мерный рык:

– Я согласен. Верни ее.

Хёну только повернулся и без выражения посмотрел на Сина:

– Как это понимать?

– Хотел проверить. Что тебе правда. Не нужно мое подчинение. Что ты не заставишь. Теперь вижу.

Пантера подошла и села напротив.

– О, – Хёну даже сказать было нечего. Казалось, он уже полностью истощил свои эмоции – слишком много произошло за последние сутки. Его выжали как губку. В который раз.

– Я сделал больно? Прости. Не хотел.

Син забеспокоился. Должно быть, ему сейчас тяжело было понимать чувства людей.

– Не бери в голову. Мне уже не… – Хёну проглотил последнее слово и прошел мимо них, сев возле окна, Син проводил его встревоженным взглядом. – Подойдите сюда.

В нос ударил резкий запах гари и еще чего-то очень знакомого, сладковато-металлического. Под спиной была какая-то мягкая ткань.

«Где я? Последнее, что помню…»

«Хани».

Кай резко сел и чуть не задохнулся от ощущений, заваливаясь вперед с сухим кашлем. Перед глазами плыло, он был будто мертвецки пьян, в груди тяжело тянуло, словно в легких застыл свинец. Но больше всего пугало уже знакомое чувство. Внутри ребер, как птица в клетке, билась чужая душа. Кроткая, чувственная, ласковая и упрямая.

Душа Хани.

Он уже чувствовал это, проснувшись тогда возле пожарной лестницы. Сейчас его душа билась куда сильнее, она была тяжелее и настойчивее – что-то в ней кардинально отличалось от того, какой она была раньше. Прислушавшись, Кай понял, в чем дело, – ее изменила любовь. Это сильнейшее, всеобъемлющее чувство как раскаленное ядро генерировало энергию; он прикоснулся только слегка, но обжегся и, зашипев, отпрянул.

«Что ты опять наделал, солнце?»

С чудовищным трудом сфокусировав взгляд, он увидел на подоконнике разбитого витражного окна силуэт Хёну на фоне уже начавшего светлеть неба. Он сидел к нему спиной, свесив ноги на улицу, а потом вдруг оттолкнулся руками и легко спрыгнул вниз.

Кай рванулся за ним и, перегнувшись через подоконник, еле разглядел в предрассветных сумерках его одинокую фигурку, торопливо идущую в сторону темного леса.

«Какого черта ты делаешь, сумасшедший…»

Он быстро оглянулся и увидел на полу спортивные штаны и кофту, на которых только что лежал. Натянув их на себя, Кай, пошатываясь, вернулся к окну и посмотрел вниз. Второй этаж. В обычной ситуации он бы даже не задумался, но сейчас его форма оставляла желать лучшего – скорее всего, он даже не сможет нормально сгруппироваться. Хёну остановился напротив леса, на приличном отдалении от кампуса. Где-то неподалеку могли рыскать отбившиеся от стаи вампиры.

Дерьмо.

Смахнув осколки, Кай оперся рукой на подоконник и спрыгнул вниз.

Изумрудная кромка леса стеной простирающаяся до самого горизонта. Хёну стоял на опушке, по пояс в высокой, покрытой росой траве. По земле клубился молочный туман, уже светало.

Холодно… Перед рассветом всегда холодно.

Он закашлялся. Ха. Прямо как в старые добрые.

Осторожно ступая по мокрой траве и за несколько шагов насквозь промочив кеды, он шел к лесу. Он планировал обойти орду сбоку, чтобы отвлечь их на себя, оставалось надеяться, что удача будет на его стороне. Внутри было странное чувство удовлетворения, словно он наконец-то все делал правильно.

Наверное, ему должно было быть до чертиков страшно, но так как он отдал душу – осталось только смазанное блеклое пятно прежней эмоции. Внутри вообще было пусто и холодно.

Оно и к лучшему.

Перед глазами всплыла картинка – испуганный взгляд Сина в библиотеке. Он начал сопротивляться, когда понял, что Хёну передает ему не только энергию Кая; зарычал и вцепился когтями в бедро, так что пришлось в последний раз применить к нему внушение и сказать лежать смирно. Вина за это мучала до сих пор.

Однако если такая плата устроила духов и проклятие все-таки разрушилось, то, наверное, оно того стоило.

Кашель опять согнул его пополам, левая рука отвратительно саднила.

Черт… вот же черт. Только бы дойти.

Ноги больно ударились о землю, Кай не удержал равновесие и, тихо охнув, завалился вбок. Голова кружилась просто зверски, ощущение чужой бьющейся сути внутри не давало нормально вздохнуть. В то же время он был рад чувствовать это: если душа просится к хозяину, значит, Хани жив. Осталось только догнать его.

Кое-как поднявшись, он снова напряг зрение – впереди одинокий силуэт приближался к лесу. Ноги Кая, как назло, еле двигались, подгибаясь и дрожа при каждом шаге.

«Давай же. Быстрее, мать твою…»

Изо всех сил стараясь удержать равновесие, он двигался к лесу так быстро, как только мог.

Кай никак не мог взять в толк, что задумал Хёну. Он снова каким-то чудом вернул Кая, но что он пытается сделать сейчас? Неужели думает в одиночку справиться с ордой? Что за хренов комплекс героя?

В груди опять сдавило, пригибая к земле.

«Боже… Его душа такая невыносимо тяжелая».

Как кипяток, до краев наполняющий огромную кружку, – эмоции так и грозились выплеснуться и ошпарить Кая при любом ослаблении контроля.

Короткий взгляд на силуэт Хёну впереди – тот остановился у первой линии деревьев, – заставил Кая сжать челюсти от ненависти за слабость собственного тела. Они все равно двигались с разной скоростью. Такими темпами его не догнать. Если бы только можно было как-то позвать его…

Кай прищурился, вглядываясь в едва различимый силуэт, а потом негромко, дрожащим голосом произнес:

– Хани, солнце… – останавливаться все равно было нельзя, зная этого упрямца. – Не уходи.

Хёну замер на месте, пытаясь побороть дрожь.

Эти ласковые интонации однозначно принадлежали Каю. Это был