Царство Сибирское - Роман Феликсович Путилов
Дом генерала Соснова.
За суетой дел я уснул в отведенной мне спальне, как только голова коснулась подушки. Проснулся я примерно часа через два, оттого, что кто-то осторожно касался моего плеча. Судя по всему, жена, закончившая свои женские и материнские хлопоты пришла совсем недавно, но вместо того, чтобы отложить все разговоры до утра, осторожно тыкала меня пальчиком, стараясь изобразить, что она меня не будит, а так, задевает случайно.
Я, к удивлению, своему, чувствовал себя достаточно бодро, поэтому с ухватил худенькую фигурку, тихо прикорнувшую на краю кровати:
— А кого я сейчас загрызу⁈ Р-р-р!
Гюлер взвизгнула, попыталась вырваться, но я держал ее крепко.
— Спасибо за сына! Я тебя люблю.
— Я старалась. — жена вывернулась и спрятала свое лицо на моей груди, рассыпав вокруг волну темных волос: — Просила богиню, чтобы она послала тебе сына. Она сказала. Что будет так, как я хочу, но я до последней минуты боялась. Ты теперь женишься на Вере?
От такого перехода я немного прифигел.
— Да с чего ты взяла, что я на ней женюсь?
— Она высокая, красивая…
— А ты аккуратная и красивая. Она воспитатель моих сестер, а ты моя жена и дочь хана.
— Фрр! — меня слегка стукнули по плечу: — Когда мужчин это останавливало. Подаришь ей кусок пустыни и дашь грамоту, что она баронесса, и она уже почти ровня тебе.
— Слушай, ни Покровск, ни Верный, ни Свободный, я никому дарить не собираюсь. А пустыня, она вообще твоя, я ты можешь ей распоряжаться лично, я тебе слова не скажу. Хочешь — сама Вере дари что хочешь и объявляй ее ханшей или кто там у вас еще живет. У меня со второй невестой, которую ты мне сосватала, с Вандой, проблем выше головы. Говорят, ты ей по лицу нашлепала?
— Никакая сучка не смеет плохо отзываться о моем муже. — наставительно сказала Гюлер, для убедительности ткнув меня пальчиком в грудь: — А Ванда от тебя никуда не денется…
— Конечно, не денется. — я понял, что все-таки хочу спать: — Если заартачится, и замуж за меня не пойдет, я тебе пожалуюсь.
Городской и окружной суд. Город Омск.
— Таким образом…- мой стряпчий, затянутый в черный, хорошо сидящий на его стройной фигуре, сюртук, гордо окинул, полный публики, зал судебного заседания: — Свидетели неопровержимо доказали, что нападение на владения ее светлости княгини Строгановой Ванды Гамаюновны, при коем был причинен значительный ущерб ее собственности, а также убиты и ранены ее люди, а также убиты и ранены люди его светлости Великого князя Смеречинского Олега Александровича…
Я успел заметить усмешку под пышными усами председательствующего судьи и понял, что стряпчий зря старается — профита сегодня не будет. Но, как пел в моем прошлом мире один великий певец с запутанной личной жизнью — «шоу маст гоу он». Если я сейчас встану и покину зал судебного заседания, то, безусловно, сэкономлю время, но потом меня могут обвинить в том, что дело в суде мы проиграли, потому что я ушел до того, как это шоу закончилось, поэтому сидим до финального свистка.
Как я оказался в суде? Подал иск от своего имени и от имени Ванды. Хотя княгиня несколько дней не выходит из спальни, видимо рука у моей женушки тяжелая, но доверенность от ее имени на ведение всех дел у меня осталась, вот я и потратил время, и даже государственную пошлину за бедную вдову заплатил, пусть подавится, мне не жалко.
— Вы закончили? — Резко спросил седой судья в мантии, как мне показалось, обрывая моего представителя на полуслове, во всяком случае в стопке тезисов у него осталось под рукой еще два непрочитанных листа.
— Да…ваша честь. — не стал спорить молодой юрист (все, кто постарше, отказались вести дело против купчин), и шлепнулся костлявой задницей на жесткую лавку.
— Или, отдай приставу свои бумаги, ходатайствуй, чтобы к делу приобщили…- зашипел я.
— А…что? — юрист хлопал длинными, как у девушки, ресницами: — Но у меня черновиков не осталось…
— Иди я сказал. — я пнул своего представителя под столом по щиколотки, после чего он сразу прыгнул бодрым козликом и громко потребовал приобщения его бумаг в количестве семи листов к делу.
Судья недовольно пожевал сухие губы, встретился со мной взглядом и разрешил, после чего объявил, что суд удаляется на вынесение решения… на три дня, после чего три типа в черных мантиях шустро скрылись в малозаметной двери за их креслами, а приставы стали выгонять публику из зала.
— Это что за…- я замолк в замешательстве, пытаясь подбирать приличные слова: — За правовой нигилизм⁈
Юрист пожал плечами, после чего стал собирать со стола свои бумаги, благоразумно не приближаясь ко мне. Все-таки, он какой-то туповатый, надо срочно искать замену.
— Меня через три дня в городе не будет, сходишь сюда самостоятельно, решение принесешь в мою усадьбу, потом будем с тобой решать, что делать дальше. — я встал со стула и двинулся к выходу. Народ как раз покинул зал, из коридора обеспокоенно заглядывала моя охрана. Не то, чтобы я боялся, просто нынешнее положение обязывает. Как никак на мне такое большое хозяйство, да и детишек двое на иждивении. Вчера я выписал бумаги о признании ребенка женского пола, рожденного вдовой капитаншей Верой Игоревной Бухматовой, своей дочерью, с выделением ей содержания и приданного. В принципе, имея такое содержание на дочь, Вера могла больше не работать бонной моих сестер, ведя скромный, но обеспеченный образ жизни, но госпожа Бухматова отказалась подавать в отставку, попросив разрешения нести свою службу.
Дом генерала Соснова.
Чем может, в это время, заниматься жена великого князя, пусть и «самопровозглашенного», и дочь степного хана? Конечно рукоделием. Когда я вошел на женскую половину второго этажа, арендуемого мной дома, Гюлер и Вера, раскинув широкие, длинные юбки, сидели на полу и сметывали на скорую руку гигантскую шубу из шкурок соболей.
— Привет, муж мой. — стройная степнячка вскочила на ноги и подбежав ко мне,
