Капля Испорченности - Роберт Джексон Беннетт

— И все же, говоря это, — сказала Мало, — вы сомневаетесь в предках, ибо разве не король Йодхи ди Лалака э Каута, четвертый король с этим именем, заключил этот пакт с Империей?

На конце густо-фиолетового лба Павитара медленно начала набухать вена.

— Его обманули, когда он это сделал. Лалака э Каута не знал, что Империя планирует сделать с его землями.

— Как вы думаете, Дархи чувствует то же самое во время своих переговоров? — спросила Ана.

— Дархи… Фе! — выплюнул Павитар. — Нет. Он всегда был за Империю. Он стремится к торговле и богатству. Как мы говорим — Ика акошса лаи ика сики да параси. У него вместо мошонки кошелек, а вместо яиц — монеты.

— Какой колоритный оборот речи. Проводил ли Дархи когда-нибудь встречи с представителями Казначейства в реликварии, сэр? — спросила Ана.

— Реликварии? Конечно, нет, — сказал Павитар. — До сегодняшнего дня мы никогда не позволяли ноге имперца ступить в это священное место, и это произошло только потому, что на этом настаивал принц. — Он на мгновение нахмурился: было очевидно, что это все еще вызывало у него недовольство. — Но, я полагаю, он должен был проявить некоторую снисходительность, учитывая сегодняшнюю тьму.

Ана кивнула и жестом показала мне, что я должен продолжать.

— Сатрап Дархи когда-нибудь встречался с контрабандистами? — спросил я. — Или народом болот?

— Что? Нет. Насколько я знаю, нет.

— Я спрашиваю это, потому что мы нашли монету клятвы в логове контрабандиста, спрятанную в коробке и закопанную в землю. И я один раз видел, как Дархи ее дает.

— Это было бы все равно, что подарить собаке первую ночь со своей дочерью, — сказал он. — Я не могу представить, чтобы Дархи был таким дураком, как и любой другой аристократ. — Он встал. — Хватит! Эти вопросы становятся глупыми. Я верен принцу, а принц, похоже, хочет дать Империи все, что ей нужно, но… даже у моей преданности есть свои пределы.

Мы поспешно встали и поклонились ему.

— Еще кое-что, сэр… — сказал я.

Его борода задрожала, когда он стиснул зубы.

— Что теперь?

— На этот раз очень общий вопрос… Не видели ли вы здесь в последнее время чего-нибудь странного? Чего-нибудь хотя бы отдаленно необычного? Человек, которого мы ищем, странным образом вмешивается в мир. Для нас было бы ценно все, что представляет интерес.

Это заставило его остановиться.

— Да, — тихо сказал он. — Мои…мои собаки погибли.

— Прошу прощения?

— Мои собаки, мои прекрасные гончие. Острый нюх, острый глаз и жестокие зубы. Они были моей гордостью, и я часто брал их с собой сюда, хотя Дархи протестовал. Ему не нравилось, как они обнюхивают всех, кто приходит и уходит. Но шесть дней назад… Я взял принца на охоту, к западу отсюда. Когда я вернулся, то нашел их мертвыми или умирающими. Мои люди подозревали, что они отравлены или заболели.

Я прищурился. Еще одно отравление, возможно. Тем не менее я не мог понять, как собаки могут быть связаны с Суджедо, Пиктисом или даже с убийством короля.

— У вас есть какие-нибудь предположения, как это произошло? — спросил я.

— Сначала я подумал, что это саботаж мальчика-сторожа или, возможно, глупость. Я подумал, не побить ли его или не отнять ли у него палец за это. Но он не такой умный. И все же я знаю причину.

Он указал на открытое окно. Я наклонился вперед, чтобы лучше видеть.

С этого ракурса я мог видеть залив Ярроу, лунный свет, сверкающий на темных волнах, и возвышающийся над ними столб мерцающей зелени — Саван.

— С тех пор, как это появилось в водах, — сказал Павитар, — наши земли опустели. Наш скот и угодья чернеют. И мы забыли пути наших отцов. Это проклятие для этого мира, нечто противоестественное по сравнению с естественными, древними правами короны и трона. Каждую ночь я молюсь своим отцам и праотцам, чтобы он пал. Возможно, однажды мои желания будут услышаны.

— Что заставляет вас так думать, сэр? — тихо спросил я.

— Это всего лишь молитва. Разве в вашей империи считается преступлением молить судьбу о справедливости? — Он собрался уходить, но задержался, чтобы посмотреть на Мало. — Тусим наим дихади, ки ухам не тухади? — прошептал он.

— Империя не может отнять у меня то, чего никогда не давало королевство Ярроу, — холодно ответила она.

Он пристально посмотрел на нее и вышел.

— ПОЧЕМУ, ВО ИМЯ всех дьяволов, вы попросили сначала встречу с этим человеком? — спросила Мало у Аны, как только он ушел. — Вы знали, что он будет драться с нами больше всех! Он практически выпендривался с желчью в животе!

— Он солгал, девочка? — огрызнулась Ана. — Он хоть раз солгал нам?

— Его сердцебиение было учащенным, как и его потливость, но ритм редко дрожал, — неохотно сказала она. — Он солгал всего один раз — когда заявил, что его был король здоров в последние дни своей жизни. Но больше ничего.

— Именно поэтому я и позвала его первым. Он глуп и враждебен, но в основном правдив. Он лжет только для того, чтобы придать достоинство мертвым, или же он настолько искусный актер, что даже ты не смогла этого увидеть, Мало.

— Но прав ли я, полагая, что он только что прямо угрожал Савану? — спросил я. — Неужели он действительно мог быть таким дерзким?

— Не столько дерзким, сколько глупым, — сказала Мало. — Но я не уверена, что ненависть к Савану уникальна. Многие дворяне Ярроу проклинают и порицают его каждый день.

— Да и его притязания на самом деле не новы, — сказала Ана. — Влияние Империи здесь становится все сильнее, и по мере того, как это происходит, все меньше и меньше простых жителей Ярроу желают трудиться на фермах под присмотром вождей и знати. Они все счастливы работать на Империю, которая в изобилии предлагает еду и лекарства. Это означает, что меньше людей будет работать на их фермах. Поля остаются незасеянными, а урожайность падает, но легче получить мистический имперский яд, чем свергнуть правление короля. — Она вздохнула. — Но я по-прежнему не улавливаю никаких намеков на Пиктиса в джари — по крайней мере, пока. Давайте поговорим с самым хитрым из них. Пригласите Дархи. Нам нужно будет о многом его расспросить.

ДВЕРЬ ОТКРЫЛАСЬ И вошел сатрап Дархи, его лицо было холодным и сдержанным. Он отбросил свои длинные локоны в сторону, прежде чем сесть в кресло перед камином. Затем он улыбнулся нам — я сразу почувствовал, что это отработанное выражение — и протянул руку, приглашая нас сесть.