Пасынок - Ольга Сурмина
Ллейст проводила его черный силуэт взглядом, затем вновь схватилась за голову. Руки тряслись. Этот человек пугал. Она не знала, как с ним разговаривать, как его просить, и куда деваться. Милый, солнечный мир с машиной, магазинами, совместным времяпровождением был испепелен дотла. Рассыпался сизым пеплом, разлетелся по бесконечному городу. Нужно было признать. Больше, чем за десять лет мальчик, которому Криста помогала, изменился. Бесповоротно, безвозвратно. Время, когда он в ней нуждался, хотя бы как в друге, кануло в небытие.
Теперь его интересовал секс. В первую очередь секс, пошлый и мерзкий. Много секса, настолько много, насколько он мог себе позволить. Во вторую очередь, наверно, потомство. Потом, должно быть, семья. Совсем не та семья, которую вампирша помнила. И прежде чем создавать эту семью, мужчина не собирался спрашивать её мнение.
“Это не может быть Нил” — Ллейст дрожала. “Это не может быть он. Не может…”
Молодой человек медленно вошел в пустую соседнюю комнату. Озлобленная, ироничная улыбка сползала с лица, уступая место грустному, пустому выражению. Ладонь беззвучно разжалась, и лопатка вывалилась, со звоном упав на пол. Кайзер уставился на начищенный паркет, иногда неловко оборачивался, словно ждал, пока вслед за ним в комнату войдут.
Взгляд становился печальным, безучастным.
Запугал. Хотел приготовить завтрак, испечь печенье, и, в итоге, запугал. Иногда волнами злился, то на неё, то на себя, с силой сжимал кулаки. “Сама виновата, лицемерная дура” — стучало в висках. “Не захотела быть моей женой? Не понравилось? Значит, будешь моей шлюхой. Моей шлюхой. Тебе пойдет, бесполезная Криста.
Столько лет стараний, чтобы снова услышать, что он просто пасынок. Столько лет работы над телом, внешним видом, денежным положением. Все ради того, чтобы стать тем самым “идеальным мужчиной”, и все без толку. Даже стал старше неё, прямо как ей нравится. Все так, как ей хотелось, и все равно “нет”. Хотелось то ли кричать от злости, то ли истерически смеяться, то ли снова взять её, и насадить на член, пока она не скажет “да”.
Иногда Нил мечтал о том, что может стереть ей память. Стереть, а потом познакомиться заново, столкнувшись где-нибудь на улице. Он бы мягко улыбнулся, пригласил её куда-нибудь в кафе. Отвез бы в самый лучший кинотеатр, купил бы самый большой, самый красивый букет. Но Кайзер не владел такой силой. И не мог менять прошлое.
Сердце отчаянно стучало в ушах.
“Ты смиришься” — повторял он. “Ты смиришься, тебе будет хорошо со мной. Ты будет счастлива. Мы вместе… будем счастливы”. Перед глазами мелькали её милые мягкие волосы, закатывающиеся синие глаза, влажные дрожащие ресницы. Мужчина все равно будет помнить эту ночь всю жизнь, даже если она будет несравненно долгой. Даже если будет… вечной.
В соседней комнате доносились тихие рыдающие вопли. Он продолжал оглядываться, лицо искажалось, в какой-то момент Кайзер взялся за лоб и стер с него холодный пот. Все внутри сворачивалось в узел, опускалось куда-то вниз.
“Да неужели я такой мерзкий?” — рычал молодой человек, закрыв глаза. “Неужели после ночи со мной нужно так плакать?!”
Мерзкий. Наверно, ночь с ним можно считать мерзкой. Выходит, каким бы красивым он не стал, каким бы влиятельным, умным и сильным, все равно априори будет мерзким? Зубы сжимались сами собой от этой мысли. Волны злости сменялись волнами отчаяния, сами собой вздрагивали руки.
“Ты смиришься, Криста”.
“Ты смиришься”.
“Или смысла ни в чем больше нет. Лучше бы я умер той ночью”.
“Умер”.
В конце концов, теперь, спустя столько лет он прекрасно помнил, что было. Помнил, как на запах крови его родителей пришли вампиры. Помнил, какого монстра видел, глядя в жуткое зеркало ванной. Костями чувствовал, насколько этот монстр опасен и жесток, даже в возрасте четырех лет. Возможно, ему правда не стоило оставаться в живых. Все равно жизнь, к которой он так стремился, сегодня не настала. Все равно его жизнь — сплошной мрак.
* * *
В какой-то момент он ушел. Куда и зачем — Криста не знала, просто слышала, как хлопнула входная дверь. Съежилась, и уставилась отсутствующим стеклянным взглядом на кровать. Холодно. В комнате было нестерпимо холодно, не было понятно, сквозняк ли это, или странный холод шел изнутри, от непонимания, боли, страха. Знобило.
Девушка медленно поднялась с кровати, затем нервно осмотрелась вокруг. Теперь квартира на верхнем этаже казалась сущим кошмаром, вылезти в окно не выйдет. Отсюда точно не сбежать, никаким способом, а бежать хотелось все сильнее и сильнее. Ужас жег собой подошвы. Ощущалось лишь желание испариться, чтобы не видеть злое, раздраженное лицо пасынка, не чувствовать на себе его грязные, похотливые руки. Отчего-то не было сомнений в том, что он не остановится. Больше нет. Будет продолжать и гнуть, пока не сломает.
Сердце глухо стучало в груди, удары ощущались тяжелыми и какими-то надрывистыми. По спине полз знакомый мерзкий холод, произошедшее не укладывалось в голове. Хотелось исчезнуть. Прямо сейчас.
* * * 27 лет назад
Их дом не был похож ни какие другие. Идеально квадратный, словно каждый сантиметр ухоженной усадьбы вымерялся вручную. Окна симметрично отражали друг друга, если провести от центра двускатной крыши тонкую линию. Складывалось впечатление, что люди в этом доме ходили по струнке, никогда не сутулились и ложились ровно в десять вечера. Ни минутой раньше или позже. По выходным вставали в восемь утра, а по будням в шесть. Шумела темно-зеленая летняя листва, над которой висело тяжелое пасмурное небо.
На деревянных порогах небольшого особняка, густо покрытого глянцевым желтым лаком, сидел ребенок. Он обособленно ерзал в сторону ото входа, уставившись на тусклую траву. Где-то в ней иногда попадались крошечные лимонные цветочки всего с четырьмя лепестками.
— Нил. — Послышался строгий женский голос из ближайшего окна, которой отдавался неумолимой сталью. — Ты здесь?
— Да. — Также железно ответил мальчик, после чего поджал губы и одернул черную футболку. Она спрашивала это стабильно раз в час, не реже и не чаще.
Мама.
Иногда в воздухе ощущался запах
