Госпожа преподаватель и Белый Феникс - Марика Полански
Это различие почему-то ранило едва ли не сильнее, чем люди, наблюдавщие за нами с любопытством.
— Согласна, ваша светлость, — натянуто ответила я, чуть наклонив голову набок, и неожиданно для себя призналась: — Знаете, в детстве я мечтала попасть сюда и увидеть лучших артистов королевского театра. Но я и представить не могла, что буду чувствовать в этот момент.
Вэлиан удивлённо поднял бровь, а потом нахмурился.
— Что-то не так? — осторожно поинтересовался он.
— Нет-нет, — поспешно отозвалась я, лихорадочно соображая, как сгладить ответ, чтобы он не показался грубым. — Всё именно так, как я и представляла. Это невероятное событие. И зал… Зал оказался более великолепным, чем на картинках журналов. Наверное, я просто перенервничала. Всё же не каждый день исполняются детские мечты.
О'Рэйнер опять чуть приподнял правую бровь. Не поверил. Отчего-то подумалось, что министр привык, чтобы дамы захлёбывались от восторга в его присутствии.
Красиво очерченные губы дрогнули, будто он намеревался возразить, но погасли огни. Зал погрузился в тишину, а потом раздалась музыка. Поднялся занавес, открывая сцену пиршества, и зрители разразились приветственными аплодисментами.
Мелодия и голоса певцов отгородили меня от реальности. Я потеряла счёт минутам, забыла и о том, где находилась, и о том, кто меня окружает. Трагедия, разворачивающаяся на сцене, поглотила настолько, что я с нетерпением ждала окончания антракта, чтобы снова окунуться в мир чужих любовных перипетий. Когда прозвучали финальные аккорды и актёры вышли на поклон, я вдруг с сожалением поняла: рано или поздно всё заканчивается.
Зажглись огни. Вэлиан галантно подал мне руку, помогая подняться с места. Он не произнёс ни слова, за что я ему была искренне благодарна.
В моей душе бушевали эмоции от спектакля. Хотелось плакать и делиться своими переживаниями от того, насколько пронзительной оказалась история несчастной любви между изгнанным принцем и дочерью звездочёта. Но у О'Рэйнера было такое каменное лицо, что я решила держать восторг при себе.
Я окончательно пришла в себя, лишь когда экипаж медленно тронулся с места, а за окном поплыли здания. В сумерках фонари были похожи на янтарные бусы, протянувшиеся вдоль мостовых. Сквозь разлапистые кроны клёнов мелькали окна, в которых суетились люди, а по ажурным мостам неспешно прогуливались парочки.
После театра вечерний город казался декорацией.
— Непривычно видеть вас такой притихшей, — проникновенный голос Вэлиана выдернул меня из размышлений.
Я оторвалась от созерцания домов и непонимающе уставилась на него. Он смотрел на меня, чуть прищурившись, отчего невольно возникло чувство, будто пытается залезть в голову.
— Увы, свою указку оставила в аудитории. Она не подходила образу, — я усмехнулась и, помолчав, добавила: — На самом деле я предпочитаю уединение. Не люблю суеты.
— Весьма неожиданное заявление для человека, решившего посвятить себя воспитанию студентов.
Округлив глаза, я посмотрела на Вэлиана и саркастично фыркнула:
— Я и воспитание студентов? Помилуйте боги, ваша светлость! Неужели вы и вправду считаете, что я способна исправить то, что напортачили родители этих сорванцов? Не стану скрывать — мне нравится работать со студентами. В отличие от взрослых, у них сознание, ещё не зашоренное общественными рамками и разочарованием. Они искренние, отзывчивые. А ещё у них есть удивительная способность добиваться целей. Вы видели студентов, над которыми висит угроза отчисления из-за их неуспеваемости? Да они договорятся даже с демонами Бездны! Но это только в том случае, если это действительно важно для них. А если нет, то не помогут ни влиятельные родители, ни угрозы со стороны ректора, ни исключение из Академии. Порой у них проявляется поистине невероятная сила воли при отсутствии необходимых способностей. — Я на миг замолчала и почесала кончик носа, как это бывало в те моменты, когда чувствовала, что увлеклась темой, которая может оказаться неинтересной. Потом покачала головой и улыбнулась. — Я могу часами говорить о своей работе и студентах.
— Похоже, вы нашли дело, которое вам по душе, — мягко возразил он и улыбнулся. Возле глаза появилась «гусиная лапка», и мне вдруг подумалось, что Вэлиан может быть чертовски обаятельным. Даже повязка на левом глазу не портила впечатления. Скорее наоборот, придавала своеобразную изюминку его внешности. — Весьма неожиданное, но гораздо более интересное, чем продажа бытовых артефактов.
— Уже и это разузнали, — сделалось грустно, что в мою жизнь влезли, не удосужившись спросить разрешения.
Вэлиан же пожал плечами, будто не видел в этом ничего предосудительного.
— Профессиональная привычка, — помолчав, он добавил: — Положение обязывает узнавать всё о людях, с которыми общаюсь.
— Шпионите, значит? — вопрос прозвучал как утверждение. Я вздохнула и отвернулась к окну. Хотя чего ещё ожидать от человека, чья жизнь напрямую связана с риском?
— Пытаюсь понять, какая вы, — я услышала, как зашелестела ткань одежды, словно Вэлиану стало резко неудобно.
— Это можно было спросить у меня. Словами через рот. Но вам, похоже, привычнее узнавать что-то о человеке обходными путями.
— Все люди врут. Особенно о себе. Человеческая природа такова, что нам хочется показываться в более выгодном свете. Вы бы вряд ли рассказали правду.
Я открыла рот, чтобы возмутиться, но увидела насмешливый взгляд, быстро закрыла и фыркнула:
— Разумеется, соврала бы. Вы тоже, знаете ли, не святой угодник, чтобы верить вам, — потом поджала губы и расправила складку на юбке. — И вообще… Мы не выбираем, кем рождаемся. Но выбрать свой жизненный путь вполне способны сами. Поэтому вы министр магии, а я — преподаватель. Как бы смешно и нелогично это ни звучало.
Внезапно послышался оглушительный свист, от которого заложило в ушах. Вэлиан резко подался вперёд, схватил за руку, притянув к себе, и закрыл рот ладонью.
— Тихо, — прошипел он. — Ни звука. Это Разлом.
В нашем мире Разломы были редкостью. Такой же, как природные шаровые молнии или экваториальные сияния. Ну или как дождь из лягушек в погожий день. Разумеется, все слышали о них и всё знали. Вот только как себя правильно вести, если Разлом происходил посреди города.
Поднявшийся свист был такой громкий, что казалось, ещё немного, — и кровь брызнет из ушей. От боли к горлу подкатил ком тошноты, тело выкручивало, как при лихорадке.
Меня буквально раздирало от переполнявшего ужаса. Как в далёком детстве, когда не засыпаешь из-за страха, что из-под кровати выберется чудовище и непременно сожрёт, едва сто́ит закрыть глаза.
Вот только Разломы были значительно хуже. Тонкая грань между мирами людей и духов стирались, и вырывались
