Драконовы поцелуи, или фиктивная пара для некроманта - Мария Вельская

свои пары. У одного из них пара, человек, была замужем, но брак был исключительно несчастным. Благодаря вмешательству императора пару развели. Некромант год покорял любимую женщину, а теперь они ждут ребенка. Конечно, общество бурлило. Но после нас… После того бала, на котором отец и Тир, не скрываясь, представили своих избранниц, а Владыка Руарграт дал ясно понять, под чьим мы покровительством… Задирать опасались. Это же покровительство как-то незаметно перетекло на семейство Лаэ. За подругу я была теперь спокойна. Миралис, нежный стойкий цветочек, обрела свое счастье. Спустя долгие годы справедливость всё-таки восторжествовала. И, если сначала я с предубеждением относилась к слабости молодого главы рода, который обрёк свою жену и детей на такие страдания, то после свое мнение резко изменила. Кареллит Дарон Лаэ не был ни слабым, ни ведомым. Разве что излишне доверчивым — раньше. Он совершил ошибку в юности, и расплатился за нее своей силой и здоровьем. Годами муки и осознания, что его клан, его близкие предали его. Его стали опаивать почти сразу после расторжения брака. Дракон должен был двадцать раз погибнуть, но держался на плаву на одном упрямстве! Не за власть боролся. Мечтал хоть когда-нибудь вырваться и увидеть своих детей и любимую женщину. Целитель Лий спас ему жизнь в последний момент. Слишком поздно император узнал о том, что творится за стенами клана Лаэ. Зато теперь малышка Орхи здорова — и уже встала на крыло. А Ютан стал младшим служителем Микриса, будущим жрецом, что ставило юного кэрхе на голову выше некоторых задавак драконов. Да, клан, поскольку он не дракон, мальчик не наследует, но ему это и неинтересно. Ещё лет пять — и он поступит в Орден некромантов. А сам Кареллит изменился. Утратил иллюзии, юношескую пылкость и наивность. Но нет теперь мужа преданнее, нет мужчины, который бы, кажется, больше обожал и охранял свою семью от всех бед. Вот так. Иногда, чтобы что-то найти, нужно это потерять. Жестокий, но важный урок.

Мысли переливались, текли лениво от одной к другой. Мама… Не было мига желаннее, чем тот, когда мы смогли обняться. Я не видела ее счастливее, чем в тот момент, когда отец подошёл к нам и прижал нас обеих к себе. — Знаешь, Кейри, — вспомнилась мне мамина улыбка. Нежная. Грустная. Теплая, — я всегда чувствовала себя виноватой перед вами. Я позволила Оттаму подавить себя. Командовать собой, управлять нашими жизнями. Когда я пыталась идти против него — он просто… — мама запнулась и потерла виски, — подавлял мою волю. Он умел быть жестоким. Расспрашивать я не посмела. — Я не смогла воспитать Эйви. Ее он у меня совсем отнял. Гертон вырос хорошим юношей, Оттам не успел совсем его испортить, хотя наше общество и наложило свой отпечаток. А вот ты, юная леди, всегда была бунтаркой, — меня потрепали по голове, как в детстве, — совсем как я в юности. — Никто бы не посмел тебя обвинить, мама. И, думаю, каждый из нас, твоих детей, знает, что ты любишь его, — я ответила тогда, не задумываясь, — мы любим тебя так сильно, что мне даже страшно! Но важнее всего видеть в твоих глазах свет и счастье. И любовь, — я крепко обняла ее, и мы устроили маленький женский день плача. Сейчас мама счастлива — и ждёт ребенка. Отец чуть не лопается от гордости и бегает по родовому замку пылающей кометой. От волнения пламя никак не хочет гаснуть. Маме даже пришлось временно оставить занятия магией, которые она возобновила. Большого резерва не будет, но мама, оказывается, всегда была горазда на хитрые выдумки. Император даже грозился позднее приставить ее преподавать что-то в особой драконьей шпионской школе. К слову, о моих родственниках… Гертон женился. На молодой девушке из хорошей семьи. Нетитулованной аристократке. Мы приезжали к ним в гости — однажды. Его жена — чудо из чудес, мастерица на все руки. Брата она обожает. Я также знаю, что мама неоднократно встречалась с Эйвери. Вроде бы сестре стало лучше. Она мало что помнит о последних годах своей жизни, но вредности не утратила. Впрочем, в последний раз мама поделилась секретом: у Эйви появился ухажёр. Никаких «Альдаров». Кажется, это был тот самый сослуживец Гертона, с которым он хотел меня познакомить. — Молодой человек исключительно приятен. А ещё остер на язык, влюблен в твою сестру и способен легко управляться с ее непростым характером, — охарактеризовала его мама. Эйвери недавно написала мне письмо. Несколько строк. Приписка «Прости за все, если когда-нибудь сможешь. Меня зовут Эйвери Дерришх, я твоя старшая сестра, и мне хотелось бы познакомиться заново». Что же… Посмотрим. Может, из этого что-то и выйдет? Ах, да, Тиарграт. Тот, мысли о ком я старалась оставить «напоследок». Мой муж. Мое сердце. Моя пара. Мой дракон. Тот, кто однажды не выставил за дверь одну юную леди с возмутительным предложением, а изменил всю ее жизнь. Как я могла взамен не принять его? Мы прошли долгий путь друг к другу. Даже парность не даёт гарантий «долго и счастливо». Свое «счастливо» ты должен построить сам. В клане пока тихо. И спокойно. Гор и Виконт Мройн умеют быть убедительными, а за мной всегда стоит тень моего мужа. И императора… Пожелать бы ему долгих лет жизни и избранницу с хорошим характером! Таким хорошим, чтобы Его Величество по ночам кошмарами мучился! Я не злопамятная. Я просто обладаю обостренным чувством… Нет, не вредности! Справедливости.

К слову об императоре и его избраннице. У нас с Его Величеством всё же состоялся интересный разговор. Тот самый, где я выполнила волю Микриса и сообщила императору о том, что тот должен назвать своего наследника в честь древнего бога. Кажется, лорд Руаргар почти не удивился. Только сверкнул золотыми очами и заметил загадочно — Что же, значит, скоро придёт и моё время. Раньше, чем я надеялся. Воля древних богов всё сильнее влияет на мир. — Прикрыл глаза, выпустил струйку пару их ноздрей, заготил стол. — Я ш-шдал...А ещё… Сквозь марево сна вдруг что-то пробивается наружу. Сначала робко, а после — не стесняясь, окатывая жаром. Мягко подкрадывается холод, проникает под кожу, ласкает, обвивает тело. С губ срывается стон. Телу знакомы эти прикосновения. Но душа отзывается раньше. Птицей вырывается из марева сна. Как раз в тот момент, когда длинные сильные пальцы обхватывают мое лицо, не давая и шанса увернуться. Сухой жар губ. Прикосновение. Одно дыхание между нами. Разговор — сначала быстрый, потом неспешный, яркий, полный чувств. И лишь немного позднее, когда Тиарграт растянулся