Этой ночью я сгораю - Кэтрин Дж. Адамс
Теперь я понимаю, почему все боятся его, как бога.
Черные глаза Смотрителя приковали меня к месту. Мне хотелось закрыть глаза наперекор ему.
Его гневный рык прервал музыку. Болтовня прекратилась. Смех оборвался.
– Тебе не объяснили правила, Ткачиха Смерти?
Я закусила губу и молчала, глядя на трон сквозь него. Трон словно смотрел на меня в ответ. Он был отлит из масок Золоченых, погибших на службе. С них очистили плоть, а Рудный ковен превратил их в это кошмарное творение. В глазницах сверкало обсидиановое стекло.
От резкого вздоха Алисы у меня замерло сердце.
Смотритель щелкнул пальцами. Лицо на золотом черепе совершенно ничего не выражало.
– Поднять их.
Алиса вызывающе усмехнулась, когда один из Золоченых вышел вперед и поставил ее на ноги. Тобиас проделал со мной то же самое.
В нестареющей маске с острым подбородком Смотритель выглядел на двадцать лет. Но он был старше. Намного старше. От боли его взгляд обострился. И какими бы навыками я ни обладала, мне его не исцелить. Бабушке под силу поддерживать его существование, наполненное болью.
Я улыбнулась. Мне не стоило этого делать, но иначе я не могла.
Он сжал челюсти и махнул рукой Тобиасу.
– Научи их.
Тобиас переминался.
Смотритель откинулся на спинку бархатного трона. Его супруга с отвращением покачала головой, но ничего не стала делать.
Губы Алисы беззвучно шевелились, но я разобрала ее слова:
– Я же говорила, что помогу.
Тобиас достал из кармана два серебряных флакона. Когда он взглянул на меня, в его глазах читалось извинение. В тот момент (из-за выражения, которое ему было слишком рискованно показывать) я решила, что ему можно доверять. Он отвинтил крышку флакона, прижал его к моим губам и велел мне проглотить. Я так и поступила.
У жидкости был вкус имбиря и лимона, а не обугленного перца, как у яда из флакона от Сопротивления. Я словно проглотила лед и в замешательстве заморгала.
У меня в крови разгорелся огонь. Он зажегся внутри, за пупком, и принялся распространяться с каждым ударом сердца.
Алиса задыхалась. От ее резкого вскрика у меня в крови вспыхнуло пламя.
Какая же Алиса умная! Сообразительная, манипулирующая, замечательная Алиса.
Колючая магия Золоченых вцепилась в мою линию жизни, чтобы я не сбежала навстречу Смерти, когда огонь поглотит меня изнутри. На этот раз нам не позволялось попасть туда.
Я должна была кричать, корчиться в объятиях Тобиаса. Но меня научили не реагировать на боль. Я ведь уже сгорала.
Ни за что не доставлю Смотрителю такого удовольствия.
Тобиас толкнул меня коленом в спину, выбив из-под меня мои же ноги. Я беззвучно сложилась, но он не дал мне упасть на пол.
Смотритель наблюдал за нами с нескрываемым любопытством. Я ведь была его диковинкой, и я его не разочаровала.
Он щелкнул пальцами. Тобиас ослабил власть над моим сознанием. Тьма поглотила мой разум. Я сопротивлялась, но он тащил меня в темноту, прошипев мне в ухо:
– Сгинь!
Я закрыла глаза и обвисла у него на руках. Но я отчаянно цеплялась за сознание ногтями и зубами. Если я позволю себе ускользнуть, у меня не останется способа открыть завесу и освободить свою душу. Я не могу сгинуть. Нет уж.
Смотритель удовлетворенно вздохнул.
– Убери их с моих глаз.
Тобиас поднял меня на руки и унес из тронного зала.
Когда мы уходили, нас сопровождало бормотание и шепот. Эхо от шагов Клэр резко и прерывисто раскатывалось по коридорам и вверх по лестнице. Рядом шагал Золоченый, который нес Алису.
Дверь в мою комнату с грохотом захлопнулась, и Тобиас уложил меня на стол. Я была удивлена, что он вынес прикосновение ко мне. У меня начала дымиться кожа, легкие покрывались волдырями, а кипящая кровь обжигала кости.
– Как Алиса? – пробормотала я.
– С ней все будет в порядке.
К моим губам прижался холодный металл, но я отвернулась.
– Пенни, это противоядие.
Я покачала головой.
– Мне нужно перейти за завесу.
– Ты хочешь перейти в Смерть?
В вопросе Тобиаса послышалось осуждение. Я открыла глаза, и мне показалось, будто я раскалывалась.
– Пожалуйста.
– Если меня застукают… А что другой сделал бы с тобой на моем месте? Тебя же уничтожат.
– Я заключила сделку.
Мой голос прозвучал так слабо… Но я не могу позволить себе слабость. Алиса сама прошла через это, чтобы помочь мне пересечь границу.
– Я должна соблюдать условия.
Должно быть, у Тобиаса возникла еще сотня вопросов, но он задал лишь один:
– На сколько?
– До рассвета.
Интересно, говорила ли ему Элла об особняке, о садах в Смерти и о лорде Малине с опасными глазами и очаровательной улыбкой?
Дым поднимался над столом у меня из-под пальцев. В воздухе запахло тлеющей древесиной.
Тобиас кивнул.
– Не говори Элле. Будь осторожна, Пенни. Беа сделала с наручниками все, что смогла, но я не знаю, как они подействуют на тебя в Смерти.
Я попыталась ободряюще улыбнуться, а затем закрыла глаза и прошептала слова, раздвигающие завесу. Тобиас тоже их прошептал, схватив меня за запястье. Он разделил мою боль.
Со вздохом я покинула свое горящее тело и погрузилась в прохладу Смерти.
Как был разделен мир
После того как была создана Смерть, мир погрузился во тьму. Темная Мать сидела на вершине самой высокой горы западного хребта Виверны и наблюдала за Чародеем, сидевшим в пещере далеко за восточными морями. Она наблюдала за тем, как слабели взращенные ею человечки. Слабеющие руки сжали кристаллы силы, а лед наполнил ее бессмертное сердце.
Ее печаль лилась дождем с небес, а гнев обрушивался на небеса, пока она не истощилась. Наконец она посмотрела на то, как люди бесцельно бродят по свету, потерянные и одинокие, и увидела их прошлые неосмотрительные поступки. В конце концов, они были людьми. Они проявили слабость перед искушениями Чародея. Но она не могла отменить то, что было сделано. Итак, она села и начала плести первую линию жизни из нитей радуги и свежих облаков. Она пряла снова и снова, пока не наполнила подол, а затем встала на вершину горы и сделала так, чтобы солнце засияло.
С глубоким вздохом она разбросала свои чары по небосводу. Радужные нити, невидимые
