Взрывные дела Твайлы и Фрэнка - Меган Баннен
Он покосился на улицу в открытую дверь.
– А где твоя баржа?
– Около дома Уэйда.
– Ты пешком шла?
Она кивнула.
Фрэнк закрыл дверь и посмотрел на Твайлу, склонив голову, – руки на поясе, пальцы ныряют в передние карманы. Это была такая знакомая, такая фрэнковая поза, что Твайла не выдержала. Она думала, будто уже все выплакала, но тут разревелась, повиснув на любимом кресле Фрэнка и заливая все вокруг слезами. Он не стал расспрашивать. Он обнял ее, и увел на диван, и сел рядышком, и взял за руку, и ждал, пока она выскажет все сама, и Твайла чувствовала себя так, как и полагалось – словно ее утешает друг.
– Я поговорила с Хоуп насчет свадьбы, и мы поругались, и она сказала, что меньше всего на свете хочет быть похожа на меня-а-а-а… – Последнее слово она протянула горестным стаккато.
Фрэнк крепко сжал ее руку.
– Ох, солнышко.
– И она права.
– Нет, не права. Погоди-ка. – Он поднялся и тут же вернулся с платком.
– Права. – Твайла стояла на своем, вытирая чистым платком щеки. – Я даже согласилась с ней. Сказала, что мне тоже меньше всего на свете хочется, чтобы она стала мной. Я пыталась объяснить ей, что брак – это трудно, особенно с детьми, а она так разозлилась, и теперь я не могу жить у Уэйда, а в моей крыше дыра, и все ужасно, и прости, что прошу пожить у тебя, когда тебе самому грустно из-за Мэри Джорджины, но мне больше некуда идти.
– Для тебя всегда найдется место. Ты же знаешь.
Больше всего на свете Твайле хотелось свернуться клубочком у него на коленях, залезть в него целиком, под кожу, до самой кости. Ей так яростно хотелось этого, что она едва терпела, и дело было не в отчаянной чувственности этого желания, а в его всеобъятности. Твайлу терзало ощущение, будто она погружается в нечто гораздо большее, чем она сама, и понятия не имеет, где границы.
Она спрятала лицо в платок Фрэнка и взмолилась к себе держаться. Да и вообще, высморкаться все равно было нужно – в такое жуткое болото слез и соплей она превратилась.
– Я не перестилал кровать в комнате Лю, так что там может слегка пахнуть пивом после вас с Дакерсом. Можешь поспать у Энни.
Твайла кивнула, не доверяя собственному голосу – вдруг Фрэнк услышит этот гул перепутанных чувств.
Он погладил ее по голове.
– Бедняга. У тебя с собой ни рюкзака, ни вещей? Просто взяла и пришла с пустыми руками?
Он хотел лишь утешить ее, но под его лаской Твайле захотелось перевернуться и замурчать. Нужно было что-нибудь сказать, но, подняв глаза, она обнаружила его лицо куда ближе, чем думала. Его грудь поднималась на вдохе, а обратно воздух как будто не выходил. Фрэнк замер, Твайла тоже, повисла длинная опасная пауза. Предательские глаза Твайлы сползли на губы Фрэнка. Она закусила свои, чтобы не впиться в его поцелуем. Опять.
Фрэнк отвернулся и опустил руки на колени в универсальном жесте, который возвещал: «Сейчас встану».
Он встал.
– Ну что ж, пойду-ка поищу тебе чистую зубную щетку.
Фрэнк исчез в коридоре, и Твайла услышала, как открылась дверь кладовки и Фрэнк зашуршал упаковками туалетной бумаги, запасами шампуня и дезодоранта.
Твайла села и завернулась в плед, который много лет назад связала Фрэнку ее мама. Рассеянный взгляд упал на домашний алтарь слева от входной двери: узкую полку, на которой должны были располагаться семейные ключи и мисочка с соленой водой. Но у Фрэнка на алтаре ничего не лежало, а потому и причин ставить каждый день воду он не видел. Ключи семьи Фрэнка остались у отца, с которым он не поддерживал связь, а Кора забрала свои, когда уезжала. Конечно, Фрэнк отвечал за ключ Твайлы, а она – за его: когда они это решили, это был вопрос необходимости, потому что дети у обоих еще не выросли, чтобы доверять ключи им. Но Твайла пока жива, так что ее ключ хранился не на алтаре. А после ее смерти Фрэнк все равно передал бы его ее детям, а не оставил себе.
Все эти годы Твайла ни разу не обратила внимания на пустой алтарь у двери Фрэнка, но теперь ей стало больно за него, за хорошего человека с щедрым сердцем, который стал таким, какой он есть, скорее вопреки, чем благодаря семейной истории.
– Ей никто не пользовался, клянусь.
Фрэнк стоял у выхода из гостиной и столовой в коридор, ведущий к трем спальням, и в руках у него была новенькая зубная щетка в узкой картонной коробочке.
Твайла рассмеялась и вытерла платком слезы, которые лила скорее о Фрэнке, чем о себе. Подошла к нему и забрала подарок.
– Что бы я без тебя делала?
– Пропала бы. Очевидно.
Он шутил, но она-то нет.
– Правда. Пропала бы.
– Ай, да хватит. – Он отвел ее в спальню Энни, зажег там неяркий свет. – Вот футболка, если захочешь переодеться перед сном во что-нибудь другое. Думал оставить тебе еще пижамные штаны, но кажется, ты в них утонешь. Что-нибудь еще? Стакан воды? Почитать? Котенка?
Твайла решила схватиться за эти шутки. Шутки провели их сквозь самые ужасные ситуации, с которыми они сталкивались, от сражений с восставшими мертвецами до тревог за детей. Всегда у них находились поводы посмеяться, и теперь совместный смех тоже сделал все… нормальнее.
– Мне нужна только зубная щетка и силы встретить новый день, – заверила его Твайла, натягивая отважную улыбку.
– И теперь у тебя есть и то и другое. – Фрэнк помялся на пороге спальни, теребя ручку. – Твайла, я хотел… ну…
Он умолк, но никуда не ушел, борясь с чем-то, что решил сказать. Твайла понятия не имела, хочет ли услышать слова, которые изо всех сил цеплялись за его язык, или же сбежать подальше.
– Да ничего, – наконец сказал он. – Отдыхай. Утро вечера мудренее.
У него дрогнула рука, будто он чуть не потянулся к Твайле, но передумал. Снова взялся за ручку.
– Закрыть, нет?
– Закрой, пожалуйста.
И снова он будто хотел что-то добавить, но только кивнул, пожелал спокойной ночи и вышел, закрыв за собой дверь.
Твайла села на кровать. Как правило, споры, ругань и слезы выжимали ее досуха, но обдумав все, что произошло этим вечером с Хоуп, она ощутила, как на нее нахлынуло неожиданное спокойствие. Хоуп не обрадовалась тревогам Твайлы, и ее нельзя было за это винить. Но, выговорившись, Твайла поняла: ей стало легче. Это напомнило ей о Рози Фокс – как та врезала по порталу на Северной базе,
