Взрывные дела Твайлы и Фрэнка - Меган Баннен

– А я думаю, куда ты делась.

– Городишко маленький. Куда тут пойдешь.

– Полагаю, уныние можно списать на отсутствие Эверетта.

Хоуп прижалась щекой к цепи и простонала:

– Без него отстойно.

– Я помню это чувство. – Твайла села на вторые качели и с тревогой заметила, что под ее весом сиденье прогнулось и больно стиснуло ее. – Ой! Интересно, какой вес они выдерживают.

– Надо думать, их делал Уэйд, так что я бы им не доверяла.

– Ты в последнее время ужасно относишься к Уэйду.

– Просто говорю, что отцом года ему не стать – как и мужем года, если на то пошло. Он все сваливает на Аниту. Говнище.

– Что за слова!

– Да что у вас, мам, за пунктик на ругани? А вообще-то ты знаешь, что я права.

Твайлу задел этот всезнающий тон Хоуп, хотя на самом деле ничего она не понимала. Раньше Твайла очень боялась выплеснуть свои страхи насчет будущего Хоуп. А теперь вдруг ей очень захотелось сделать именно это.

– Не хотелось бы приносить плохие новости, но это случается, когда все снаряжение – у тебя.

Хоуп прыснула.

– «Снаряжение»? Серьезно, мам?

– Да. Снаряжение. Вы с Эвереттом хотите пожениться? Отлично. Но тебе нужно осознать, что ты готова выносить под сердцем нового человека. Сейчас кажется: а что тут такого? Но настоящее понимание приходит только в процессе. Ничего ты не поймешь, пока не нырнешь во все это с головой. Да, женщины рожают уже тысячи лет. Но на этот раз именно внутри тебя все станет по-другому, и именно твое тело никогда не будет прежним. Может напасть жор и при этом – тошнота. Могут случиться постоянные забеги до туалета и обратно. Грудь может стать о-о-очень чувствительной. Добавим также отечность лодыжек, а еще возможные проблемы с сосудами и спиной. Ты будешь уставать так, как сейчас и представить себе не можешь. И со всем этим, заметь, надо будет справляться, параллельно пытаясь каждый божий день вести себя как полностью функциональный взрослый человек. А знаешь, что самое волшебное? Эверетт может говорить, что угодно, но он не способен понять, каково тебе. Просто потому, что от природы он – человек с другим снаряжением.

– Поверить не могу, что ты изрекаешь всю эту старобожью чепуху. Вот именно ты?

Но Твайла не дала сбить себя с толку.

– И это только начало. Когда ребенок, наконец, родится – а процесс этот сам по себе штука непростая и небезопасная, – даже если Эверетт обещает помогать во всем, снаряжение для кормления тоже только у тебя. Но вот полный набор знаний о том, как быть хорошей мамой, к этому снаряжению не прилагается. Что бы там не говорили дремучие старобожьи предрассудки. Никакого волшебного знания, как кормить и пеленать, как менять подгузники и заботиться каждую минуту об этом драгоценном человеке, которого ты выпустила в мир. И эти предрассудки касаются всего. Ты не сразу поймешь, как записываться к доктору, что делать с нянями, со школой, с домашней работой, когда ребенку нужна новая обувь, когда его следует обнять, когда – помочь… А понять придется, ведь в конечном счете все будет зависеть от тебя. Потому что мама – ты.

– Да я даже не знаю, когда мы решим завести детей!

– Ну и что? Думаешь, львиная доля уборки, стирки, готовки и посуды на тебя не свалится?

Хоуп вскочила на ноги, закаменев от обиды.

– Поверить не могу, что ты так думаешь об Эверетте! Ты же его много лет знаешь!

– Эверетт очень хороший. Я его люблю. Но еще я знаю, каково это – быть на стороне проигравших в этом старобожьем перетягивании каната между Женским и Мужским. Все это никуда не делось ни после победы Новых Богов, ни после того как Старые заняли место на небесном алтаре. И если ты думаешь, что это тебя не коснется в ту же секунду, как ты свяжешь себя с человеком, у которого снаряжение, как у победителей в этой игре, то у меня для тебя есть новости.

Хоуп пылала, как старый Бог Гнева.

– Это твоя жизнь, которую ты сама для себя выбрала, для всех нас! Это ты вышла замуж слишком рано! Это ты завела детей, пока сама еще была ребенком! Весь город такой: «Бедная Твайла, овдовела, осталась совсем одна, убивается по Дагу Баннекеру», но я-то знаю. Ты ненавидела папу…

– Я не ненавидела его!

– Ненавидела, но осталась с ним, строя из себя мученицу и обвиняя его во всех своих несчастьях – и обвиняешь до сих пор, хотя он давно уже не может оправдаться. Ну, я такой не стану, потому что меньше всего на свете я хочу быть похожей на тебя.

В густой тишине, повисшей за тирадой Хоуп, у Твайлы в голове всплыл большой арбалет Пэнроуза Дакерса – его вес, натяжение тетивы, мощь. Если слова Хоуп были арбалетным болтом, то пронзенное сердце Твайлы – яблочком.

Дрожа от эмоций, она выбралась из тесных качелей.

– Хорошо. Потому что я меньше всего на свете хочу, чтобы ты стала мной. Но пойми вот что: я принесла тебя в этот мир, и я люблю тебя больше, чем кто угодно, и мне не хочется смотреть, как ты повторяешь мои ошибки. Поэтому я и говорю тебе подумать дважды, прежде чем вручить свой родильный ключ человеку, который может и не оценить этого по достоинству.

Хоуп яростно, с отвращением покачала головой.

– Видеть тебя не могу! – заявила она Твайле и умчалась в дом.

Твайла осталась у качелей, снова и снова пережевывая заявление Хоуп и страдая от этого.

«Меньше всего на свете я хочу быть похожей на тебя».

Твайле нужно было сбежать от этих слов, куда угодно, но все нужное осталось в доме: рюкзак с Грэйси, ключи от баржи.

Семья.

Подумай она хорошенько, она бы отправилась к Дакерсу, рассчитывая на его милосердие. Но она вообще не подумала. Она была гигантской кучей невнятных чувств, и ноги понесли ее туда, куда хотело сердце, а не голова.

Глава восемнадцатая

– Можно войти? – выпалила Твайла, стоило Фрэнку только открыть дверь.

– Конечно. – Он отошел, пропуская ее в гостиную.

Твайла не привыкла к его короткой стрижке, а еще, если не считать костюма и (мельком) пижамы, она уже несколько недель не видела его в нерабочей одежде. В теплом свете газовых ламп он выглядел мягче, одетый в чистую белую футболку и вылинявший синий комбинезон, а