Зимнее дело Вампирского клуба вязания - Нэнси Уоррен
– И когда Сандерсон очернил вашу репутацию, он спокойненько выдал рукопись за свою.
– Он был коварным и сообразительным типом. Когда я вернулся за вещами, то обнаружил, что Сандерс перерыл всю комнату. Там не осталось ни единого клочка бумаги. Он опустошил даже мусорные корзины. Со стороны могло показаться, что в комнате ничего не изменилось, но я-то знал: Сандерсон забрал все до мелочей, включая малейшие обрывки рукописи.
Голос у Ходжинса звучал тихо и горько. Видимо, мужчина вновь переживал жгучую боль предательства. Однако я видела страницы рукописи в номере Джеммы. Да и, судя по тому, как крепко Мартин держал сумку, в ней лежала отнюдь не одежда.
– Но, как я понимаю, у вас был еще один экземпляр?
Ходжинс посмотрел на меня с прищуром, а потом рассмеялся.
– Да, я скопировал черновик, чтобы дать почитать его папе. А Сандерсу говорить не стал. С чего бы?
– Значит, у ваших родителей была полная копия рукописи?
Мартин зажмурился, будто от острой боли.
– Поймите, папа не отличался любовью к порядку, а вот мама была ужас какой чистоплотной. Она собрала весь его, как она выразилась, «хлам», сложила в коробку и отнесла на чердак. Найти рукопись при их жизни я так и не смог. Обнаружил ее лишь после смерти родителей в коробке с подписью «Страховка». – Он засмеялся. – Как иронично получилось.
– То есть, когда вы решили оспорить права Сандерсона на книгу, у вас действительно не было черновика?
Ходжинс как-то стушевался. Ему явно было неуютно.
– Ага. Я думал, мне удастся пристыдить его, заставить сказать правду. Однако Сандерс – человек бессовестный. Если бы началось настоящее расследование, я бы показал свои источники, объяснил, как придумал персонажей и мир. Сандерсон бы ничего подобного рассказать не смог – ведь не он все это создал. Однако меня не восприняли всерьез.
Я чувствовала его боль. Во время этих событий Ходжинс был младше, чем я сейчас. Конечно, в столь молодые годы он верил, что справедливость восторжествует.
Джемма не знала ни о пожаре, ни о теле, найденном в доме отца. Как бы поднять эту тему? Возможно ли, что Мартин Ходжинс, услышав о покушении на родную дочь, взялся восстанавливать справедливость собственными руками?
Он продолжил свой рассказ:
– Жена всегда говорила, что верит мне, но я не мог отпустить случившееся. Предательство язвой горело в моем сердце, проливало яд на все сферы моей жизни. Я пытался оставить все в прошлом. Устроился работать учителем – так мы и познакомились с женой. Однако я много пил, и через какое-то время она от этого устала. Разумеется, я понял ее. Но, лишившись семьи, я потерял последнюю надежду.
– Ох, папа…
– Твоя мама ни в чем не виновата. Знаю, что отчасти я сам выкопал себе яму, однако настоящим злодеем, конечно, был Сандерсон. Только я успокоюсь, начну жить нормально – и тут выходит еще один фильм по моей саге. Сандерсона приглашают на телевидение, он без конца болтает про свои книги… А меня охватывает такая беспомощная ярость, что остается только топить ее в бутылке. – Мужчина покачал головой. – Так себе отец из меня, а?
– Ты старался как мог, папа.
– Когда моей мамы не стало, мне пришлось разобрать все бумаги в родительском доме. Я нашел коробку со своей рукописью. Я не знал, что мне с ней делать. Тогда мама Джеммы уже заболела, и я убрал черновик в гараж, который использовал как кладовку, вместе со старой родительской мебелью.
– Какое разумное решение, – сказала я, вспоминая пожар в доме Ходжинса.
Тот кивнул.
– После того как мама Джеммы умерла, я стал проводить больше времени с дочерью. – Он взглянул на нее. – Не хотел, чтобы ты считала своего старика всего лишь никчемным пьянчугой.
– Я бы в жизни так не подумала!
– Я хотел показать тебе, на что я был когда-то способен. – Мартин похлопал по сумке. – Поэтому я достал из кладовки первые несколько глав и дал тебе почитать.
Джемма подхватила его рассказ:
– Когда я поняла, что у папы есть весомые доказательства его авторства, я твердо решила добиться для него заслуженного признания. – Она посмотрела на меня. – В его арсенале и старые книги с исторической информацией, и списки инуитских слов, на основе которых он придумал имена персонажей и названия существ. Старые карты, дневники торговцев мехом из северной Канады – территории современного Нунавута. – Она взглянула на отца и продолжила: – Всех этих книг и материалов самих по себе было недостаточно. Однако, если приложить к ним рукопись, я была уверена: нас кто-нибудь выслушает. Я даже посоветовалась с подругой-журналисткой. Но папа уже пробовал обратиться в СМИ, и никто не воспринял его всерьез, поэтому он не видел смысла в очередной попытке. Я страшно рассердилась и решила отправиться в Оксфорд сама. Рождественская ярмарка стала отличным предлогом, тем более что мне нужны были деньги. На самом же деле я выбрала Оксфорд, чтобы предъявить Сандерсону доказательства его неправоты. Я хотела заставить его поступить по совести. – Она потерла горло. – Плохо я все рассчитала.
– Ты говорила с ним?
– Да. Я ему позвонила и сказала, что у меня есть рукопись. Сандерсон попросил дать ему пару дней подумать. – Джемма зажмурилась. – По телефону он казался таким безобидным. Спросил, когда и где можно встретиться. Я сообщила ему, что работаю на рождественской ярмарке, поэтому мы можем увидеться после ее закрытия. – Она вновь открыла глаза и уставилась в потолок. – Какая же я глупая! Ему всего-то и оставалось, что убить меня и забрать черновик.
Отец взял ее за руку.
– Сандерсон и меня пытался убить.
– Папа, нет, какой ужас! Что я натворила? Я хотела как лучше…
– Мистер Ходжинс, в чем именно заключалось покушение на вас? – встряла я, прежде чем оба погрузились бы в пучину самообвинения.
– Тем утром ко мне домой пришла полиция – сообщить, что Джемма в больнице. – Он сглотнул. – Мне рассказали о нападении, и я тут же понял, кто преступник. – Ходжинс щелкнул зубами. – Мне неважно, что будет со мной. Я старый сломленный человек. Но Сандерсон поплатится за то, что тронул мою дочь!
О боже. Даже не знаю,
