Взрывные дела Твайлы и Фрэнка - Меган Баннен
– А теперь еще и на свидания.
У Твайлы была всего одна пара нарядных туфель: бежевые кожаные лодочки с ремешком на практичном каблуке в пару дюймов. Когда она покупала их – боги, сколько лет назад это было? – то считала их удобными. Теперь они казались пыточными приспособлениями на ногах.
– А они вообще сюда подойдут? – неуверенно спросила она у Хоуп.
– Бежевая кожа с черными брюками? Суперстильно.
Хоуп уволокла Твайлу в нижнюю ванную и усадила на унитаз, чтобы заняться макияжем.
– Боги, женщина, ты хоть представляешь, как классно выглядишь с подводкой?
– Никогда не умела краситься, – сказала Твайла, которой не нравились острые предметы в опасной близости от глаз.
– К счастью, у тебя есть я, художница-самоучка, раз уж моя мама так и не потрудилась научить меня краситься.
– Тебе и не надо. Ты и так красивая.
– Конечно, ты же совершенно беспристрастна.
– Так и есть. Моя дочь – красавица.
Хоуп чмокнула Твайлу в нос и приказала закрыть глаза. Твайла послушалась и ощутила сложные маневры, которые совершала кисть дочери над ее веками.
– Кстати, чисто из интереса, а что думает насчет этого свидания Фрэнк?
– А Фрэнку какое дело до моей личной жизни?
Кисть замерла, и, не получив ответа, Твайла открыла глаза. Дочь смотрела на нее, скептически поджав губы.
– Ты на что намекаешь?
– Не мое дело, конечно, но я всегда думала, что вы с Фрэнком близкие друзья.
– Это так.
– Очень близкие друзья.
– Это так.
– С привилегиями.
– С… Что? Нет!
– Ну как скажешь. Закрой глаза.
– Так и скажу, – фыркнула Твайла, но послушно закрыла глаза.
Она не знала, что и думать об этих вопросах. Разумеется, они с Фрэнком закрыли вопрос романтики в первый же день. Такие вещи убивали дружбу, а этого никто из них не желал. И все-таки даже теперь Твайла помнила гнев и шок в его голосе в тот раз, когда она рассказала ему о свидании, помнила, как он, конечно, потом успокоился и извинился, но сперва его оскорбила сама мысль об этом. Но он же удивился, а не приревновал.
Ведь так?
Несколько минут и кучу косметики спустя Твайла с облегчением услышала:
– Вот, посмотри-ка.
Хоуп отошла, чтобы Твайла поднялась и рассмотрела себя в зеркале. Макияж сделал ее моложе и привлекательнее. Но все равно это лицо выглядело как-то не так, не было похоже на нее настоящую. Смоки, черные ресницы, темные губы принадлежали какой-то другой женщине.
– Тебе не кажется, что помада – чересчур? – спросила она, созерцая, как шевелятся темно-бордовые губы.
– Нет, мне кажется, что помада суперсекси, и я кладу ее в твою сумочку – вот в этот миленький клатч, а не в заношенную мамскую сумку.
Твайла обернулась, заламывая руки.
– Вечно не знаю, куда девать клатч.
– Положи на свободный стул.
– И в него ничего не влезает.
– Кроме пудры и помады, а тебе сегодня больше ничего и не понадобится, потому что не рассказывай мне, что профессор Секси-Твид не заплатит.
– Ну не знаю…
– Я бы на твоем месте радовалась. – Хоуп обняла Твайлу за талию, встряхнула.
– Но…
– Мам, пусть этот модный мужик сводит тебя на стильное свидание и обращается с тобой как с богиней, потому что ты богиня и есть. И не стесняйся пригласить его домой.
– Пригласить… ой! Что ты такое… Я не собираюсь приводить домой мужчину после первого настоящего свидания!
– Почему нет?
– Потому что!
– Сколько лет назад ты развлекалась с настоящим живым человеком?
Твайла была в ужасе от того, что ведет этот разговор с дочерью. Хоуп, конечно, двадцать три года, но она все равно ее малышка.
– Я не стану на это отвечать.
– Если ответ – тринадцать лет, то это просто позорище. – Хоуп развернула мать к зеркалу, заставляя посмотреть на новую версию Твайлы. – Ты заслуживаешь горяченького, Твайла Баннекер.
– Даже если я собираюсь добраться до горяченького на первом свидании – ну, втором, – я не приведу его к себе, когда дома моя дочь.
– А он остановился в отеле, так?
– Хоуп!
– Просто говорю, чтобы домой сегодня не возвращалась.
В дверь постучали.
– Отлично, вот и он!
Хоуп вытолкала мать из ванной в гостиную и открыла дверь, не дав Твайле ни секунды морально подготовиться.
– Привет, Пероу! – слишком уж игриво сказала Хоуп. – Заходи!
Он снова оделся так, как может одеваться только по-настоящему богатый франт. На нем был твидовый спортивный пиджак, под ним – жилет из верблюжьей шерсти и рубашка в белую и серую полоску. Темно-серый галстук и коричневый платок с красно-золотым узором в кармане, по идее, не должны сочетаться с пиджаком, рубашкой и жилетом, но каким-то образом сочетались. Волосы были аккуратно уложены, борода подстрижена. Твайла в жизни не стояла рядом с таким ухоженным мужчиной, не говоря уже о свидании. Она ощущала себя крайне неряшливой в своих штанах из магазина и одолженной у дочери блузке.
– Выглядишь замечательно. – Он наклонился поцеловать ее в щеку и вручил букет из ландышей, дельфиниумов и пионов.
– Какая красота! – воскликнула Твайла. Ей ни разу не дарили такой дорогой букет – из настоящего цветочного магазина. Даг обычно дарил ей на годовщину готовый букет ромашек, но покупал он его в «Бакалее Уилнера», а пробивала Твайла, так что это было не слишком-то романтично.
– Поставлю в вазу. А вы, детишки, бегите развлекайтесь. – Хоуп отобрала у Твайлы букет и исчезла на кухне, оставив Твайлу наедине с Пероу и натянутыми нервами.
– Идем? – предложил Пероу, приглашая к выходу. Он провел ее к автобарже, приобняв за спину – очень джентльменски.
В лучах заходящего солнца баржа казалась еще более роскошной, до ужаса – аккуратная, блестящая оливковым лаком, потрясающе красивая. Пероу открыл пассажирскую дверцу, и Твайла увидела внутри два отдельных места, выполненных в коричневой коже, – обычно в баржах подешевле было одно сплошное сиденье. Она так впечатлилась тем фактом, что мужчина открыл перед ней дверь, что упала в кресло, не задумавшись об этом. И только когда ее окутала вся эта кожаная роскошь, а Пероу закрыл дверцу, Твайла испугалась, что может случайно испортить отделку баржи одним своим присутствием.
«Ты же не валялась в грязи, пока собиралась», – напомнила она себе. Она заслужила повеселиться сегодня. Боги милосердные, не так-то много ее баловали в жизни.
Пероу обошел баржу и сел за руль. Кожаное сиденье приятно вздохнуло, обнимая его, а дверь закрылась с приглушенным дорогим щелчком, а не с оглушительным грохотом, как у баржи Твайлы.
– Мне сообщили, что «Прозерпина» – достойное место, чтобы поужинать с красивой женщиной, – сказал он и завел мотор, который проснулся с урчанием.
Твайла чуть не подскочила. У нее
