Чудак на холме - Лев Юрьевич Альтмарк
– Пока нет, – мотает головой Лёха, – но мы работаем над этим…
Из морга мы выходим с громадным облегчением. Всё-таки не привыкшему к длительному созерцанию покойников человеку долго находиться в их бессловесной компании невозможно. Если доктор Алхазов был там в своей среде и мог позволить себе шутить или о чём-то занимательно рассказывать, то мы с Лёхой чувствовали жуткий дискомфорт и хотели лишь одного – поскорее выбраться на воздух. Хоть, по логике вещей, полицейский не должен реагировать на подобные ситуации, но ни у меня, ни у Штруделя иммунитет к таким картинкам до сих пор не выработался.
Уже сев в машину, мы некоторое время пытаемся переключиться на что-то другое, а в глазах по-прежнему стоит, вернее, лежит на больничных салазках, обнажённый труп с размочаленной в кашу головой.
Наконец, Лёха спрашивает меня:
– Ну что, возвращаемся в управление и перетрём наши грешные дела с бедуинами?
– Конечно, – отзываюсь я, – а вечером… у тебя в холодильнике больше водки не осталось?
– Про холодильник – ни слова!.. А водку купим, – отрубает Штрудель, включает зажигание и вдруг спрашивает: – Интересно, доктор Алхазов водку тоже в холодильнике хранит или… как? Мне теперь, честное слово, к морозилке подходить страшно…
К нашему приезду задержанных бедуинов уже перевезли из следственного изолятора в управление. И хоть формально к убойному отделу, в котором служит Лёха, отношения я не имею, но Дрор разрешает мне присутствовать на допросах.
Бедуины, отец и шестнадцатилетний сын, живут в деревне недалеко от города, но работают на городском рынке грузчиками в одной из бедуинских лавок. Первым Лёха требует на допрос отца.
Это невзрачный мужичок неопределённого возраста в грязной старой куртке и заношенных джинсах. Мимо таких обычно проходишь, убыстряя шаг и плотнее прижимая к себе сумку с кошельком.
Протокольные вопросы Лёха пропускает и сразу приступает к главному:
– Быстро отвечай: за что убил человека? Пожизненное ты себе уже обеспечил, но от того, как себя поведёшь на допросе, многое зависит для твоего будущего пребывания в тюрьме. В какой террористической организации состоишь?
– Ты что, мой господин?! – тонким сорванным голоском верещит бедуин. – Разве я могу поднять руку на кого-то? Я простой человек, верю в Аллаха, а он запрещает без вины проливать чужую кровь. Я и мухи никогда не обидел…
– Про Аллаха поговорим в другой раз, – зловеще ухмыляется Лёха. Всё-таки умеет он корчить страшные рожи. – Ты мне вот что скажи: откуда этого убитого человека знаешь?
– Я его и в глаза никогда не видел! Мне его люди из машины в машину перегрузили и дали денег, чтобы я труп уничтожил.
– Приказали сжечь?
– Нет, они сказали, чтобы я уничтожил его так, чтобы потом никто не нашёл. Вот мы с сыном и решили его спалить.
– Как звали тех людей?
– Откуда мне знать?! Они на рынке ко мне подошли и предложили заработать.
– Врёшь! Такие вещи незнакомцам не предлагают!
Бедуин пробует повалиться Лёхе в ноги, но наручники, продетые в скобу на столе, не дают.
– Клянусь Аллахом, – верещит он ещё пронзительней, – так всё и было! Я их раньше никогда не видел! Я же простой человек, неграмотный, а они…
– Какие они из себя? – продолжает давить Лёха, не обращая внимания на его клятвы. – Как выглядели? Сколько их было?
– Обычные люди, как мы, как вы… Двое их было. Но не бедуины и не евреи.
– А кто?
– Я не знаю, спросите у моего сына. Он немного по-русски понимает.
– А причём здесь русский язык?
– Сын сказал, что они разговаривали между собой по-русски.
– Так эти люди были русскими?
– Откуда я знаю! Но мы друг с другом разговариваем по-арабски, вы между собой – на иврите, а они – по-русски.
– С тобой они общались на каком языке?
– Они со мной вообще не общались!
Штрудель недоумённо глядит на меня и распоряжается увести перепуганного папашу, а вместо него доставить сына. В отличие от своего родителя юный бедуин держится куда уверенней. Но Лёха с ним разговаривать и не торопится, а сперва внимательно изучает удостоверение личности, потом заваривает себе и мне кофе, а затем на долгие пять минут погружается в компьютер.
Со стороны мне любопытно наблюдать за своим другом, который наверняка разыгрывает стандартный полицейский спектакль, чтобы побольше страха нагнать на парня. Однако тот невозмутимо сидит на стуле и даже позвякивает цепочкой от наручников.
– А ты, оказывается, известная личность, – наконец, заявляет Штрудель, – не первый раз у нас в гостях. Ну и как у тебя дела? Чем занимаешься? По-прежнему учиться не хочешь, зато камни в машины на дорогах швыряешь?
Парнишка ничего не отвечает, лишь отворачивает тёмное лицо и безразлично смотрит в окно. Лёху тишина никак не устраивает, поэтому он хмурится и медленно цедит сквозь зубы:
– Прежде твой папаша отделался штрафом, чтобы тебя отпустили, но сейчас ситуация иная. Во-первых, ты уже совершеннолетний, а это другой спрос и другие сроки, и, во-вторых, за убийство человека и попытку сжечь его труп ты хотя бы знаешь, что тебе и твоему отцу светит?
Лицо парня бледнеет, но он по-прежнему продолжает молчать. Минуту Лёха выжидает, потом медленно и грозно поднимается со своего стула, сжимая кулаки. Хоть это и выглядит устрашающе, но юный нарушитель закона упорно молчит, лишь втягивает голову в плечи и прячет глаза.
– Постой, – неожиданно говорю по-русски, – дай мне побеседовать с ним. Выйди, пожалуйста, на минутку.
И тут бедуин неожиданно вздрагивает и стремительно опускает лицо на руки в наручниках. Лёха это замечает, но молча выходит из кабинета, а я сажусь на его место.
– Что случилось? – спрашиваю, снова переходя на иврит.
– Вы от тех людей? Они вас прислали сюда? – наконец выдавливает парнишка. – Аллахом клянусь, мы с отцом не виноваты в том, что случилось. Нас кто-то увидел с дороги…
– Про каких людей ты говоришь? – я даже не стараюсь играть доброго полицейского. Всё происходит на автомате. Злой же – Лёха, который наверняка сейчас стоит за дверями, а может, отправился за кофе с булочками.
– Ну, про тех, которые нам денег дали, чтобы мы сожгли мертвеца в мешке… Они разве не ваши знакомые?
– Они преступники, которых надо найти и посадить в тюрьму. Ты меня понимаешь? – парень молча кивает, но до конца мне пока не доверяет. – Это нужно, в первую очередь, вам с отцом. Если мы их не найдём, то в суде убийство повесят на вас.
– Но мы же с ними не знакомы, а видели всего
