Сказания о мононоке - Анастасия Гор
– Твой меч как раз украли, слышала. У тебя есть предположения почему? В нём было что-нибудь особенное? – спросила императрица.
Кёко заколебалась и бегло глянула через плечо. Странник держался стройной тенью среди теней погуще и кривее, которые отбрасывали шепчущиеся за колоннами коты. Надеясь увидеть в выражении его лица подсказку, как ей ответить так, чтобы впоследствии не пожалеть об этом, она, однако, не увидела ничего вообще – даже эмоций. В матовых глазах плескались мысли, для Кёко совершенно непонятные, и ей пришлось решать самой. Пальцы снова сжали воздух там, где всегда висели ножны, а потом сжалось что-то у неё в груди, стоило только представить на секунду, как дворец охватывает паника: «Не один мононоке, а десять тысяч! Здесь, во дворце, они могут вырваться на свободу, и их сдерживают только бумажные талисманы, которые, возможно, уже порвались!» Впрочем, мог быть и другой исход… Коты – трусливые в той же мере, что и жадные. От этого Кёко сжалась даже сильнее, чем в прошлый раз: расскажет правду и может своё божественное орудие больше не увидеть, даже если кто найдёт. Божественное все мечтают в коллекции иметь.
– Фамильный, – ответила Кёко просто. – От предков достался, поэтому дорог мне. Другого меча у меня и нет… Поэтому мне очень нужно его вернуть! Но главное, конечно, защитить ваших подданных от мононоке.
– Распорядиться отменить празднование в честь Танабы, Ваше Величество?
Кот в банном кимоно, под которым скрывалась ещё мокрая после онсена серая шкурка – Лазурь, – осторожно высунулся к императрице. Впервые она не заставила себя долго ждать, ответила мгновенно, потирая пальцем подбородок:
– Нет, ни в коем случае. На Танабату коты и кошки со всех концов страны съезжаются, среди них много котят и молодых, а первый визит на гору Нэкодакэ – день, который запоминается на все девять жизней. К тому же союз лесов и звёзд священен, я не имею права не чествовать его. И… знать, где мононоке появится в следующий раз, всяко лучше, чем искать его по всему дворцу. А я так понимаю, что мононоке только праздника и ждёт… Значит, решено. Не придумать дара для звёздной кошки и кота-охотника лучше, чем упокоение злого духа!
– Хотите превратить праздник в ловушку? – уточнил Лазурь и поёжился, шерсть на его спине приподнялась и натянула кимоно.
– Хочу, – сказала решительно императрица. – Наш капкан такой большой, что почти медвежий. Это Странник и девочка в жёлтом. Уверена, они смогут духа изгнать. А коль не справятся… – Кёко затаила дыхание, вытянулась во весь рост, как струна, готовая к угрозам и очередному прощанию с головой, но вместо это услышала: – Что же, не беда. Я сама разберусь с мононоке. Завтрашний день станет для него последним, даю слово.
«Кошки есть кошки», – вспомнила Кёко слова Странника. Императрица всего лишь большая кошка тоже, а значит, все подданные – её котята. Они замурлыкали, завибрировали из всех углов в ответ, как эхо её слов, действительно выдохнули с облегчением и успокоились, поверив её обещание даже больше, чем, кажется, верили в Кёко и Странника.
– Надо же, надо же! – услышали они из-за колонн, когда, поклонившись императрице, покидали тронный зал. – Час Быка уже минул, а Когохэйка наша так и не проронила ни слезинки. Впервые за двадцать лет!
– Да когда же ей ронять их, когда в замке тако-о-ое происходит?! Тут впору нам самим рыдать!
– А нам чего рыдать? Пока с нами Джун-сама, не видать мононоке ни кошек, ни котов, ни их котят как своих ушей! Наша Джун-сама ведь сильнее всех оммёдзи. Она столько всего умеет, я собственными глазами видел! У людей-оммёдзи, говорят, научилась!
Не удержавшись, Кёко оглянулась, но больше на Мио, нежели на императрицу. Та снова прильнула к трону, имея наглость что-то бурно обсуждать, предлагать, как рассадить гостей, чтобы их обезопасить… Как же кошка, испившая крови своего хозяина, смогла забраться настолько высоко, чтобы стать хранительницей? И неужели императрица правда верит ей? Кошки и в самом деле настолько похожи на людей? На своих приближённых смотрят как на свет, а на их промахи – сквозь пальцы. И точно смогут ли они узнать правду о прошлом мононоке, если не узнают правду об убийце?
«Придётся», – понимала Кёко. Ведь императрица наложила практически прямой запрет. Ничего не остаётся, кроме как следовать новым правилам игры.
– Кёко, – позвал вдруг Странник. – Подойди сюда.
Кёко даже не заметила, как на пороге тронного зала застряла. Двери так хлопнули у неё за спиной, что едва не отрезали ей бант оби, но тона Странника она испугалась намного сильнее. Невозможно было сказать, что сокрыто под ним – так могли звучать и злость, пока ещё сдерживаемая, и обычная спешка. Он остановился под сенью сетчатых окон, где не было любопытных котов, и поманил Кёко рукой.
Она послушалась незамедлительно. Отошла за ним в тень, остановилась напротив и слегка поклонилась… Но выпрямилась, когда лицо её тронула прохладная рука. Странник сначала правой ладонью за правую же щёку взялся, а затем левой – за левую. До этой секунды Кёко даже не замечала, как пылает изнутри. Благо Странник одним касанием погасил то пламя, которое она пыталась разжечь в Мио, но случайно разожгла в себе.
Так они стояли почти целую минуту и не двигались. Если бы Кёко не знала Странника и то, каким собранным и молчаливым он становится из-за мононоке, то сказала бы, что сейчас он такой из-за неё. Или, может быть, из-за того, что случилось с ним в мастерской? Раньше руки его были теплее. Кёко давно выучила, какие они на ощупь (он слишком часто хватает её): неестественно гладкие для того, кто хоть и не высекает кресалом искры каждый ночлег, накладывая вместо того талисманы, но каждый день держится за жёсткие ремни короба, раздвигает перед ученицей колючие ветки и полощет руки в ледяной реке, вдобавок ещё и так хорошо владеет мечом. Мозоли у него были только на подушечках пальцев, как часто бывает на лапах зверей, а на запястьях кожа становилась шершавой – то следы от проклятия. Кёко заметила, что Странник перестал наносить на них мазь ещё до того, как они зажили, будто намеренно не хотел долечить. Чтобы исцелились, но не исчезли. Чтобы стали его частью и не давали о чём-то забыть, прямо как шрамы на ладонях у Кёко.
– Ну как, полегчало? – спросил Странник шёпотом, когда Кёко уже окончательно потерялась где-то в глубине его зелёных глаз, изучающих её с
