Ночь упырей - Анастасия Александровна Андрианова

Неуклюже пожав плечами, он буркнул:

– Это ты извини. Я вёл себя как мудак.

Калинник хлопнул себя по бёдрам, будто вспомнил что-то.

– Мавна! Ты ей звонил?! Сказал, что жив? Был у неё? Она там сейчас в твоей квартире, бедолага, одна, мучается.

– Уже не мучается.

Лицо Калинника вытянулось. Смородник отвёл глаза, но всё равно почувствовал, как сердце заколотилось быстрее – явно не от бега – и как к щекам приливает багровый румянец. Не выдержав, он расплылся в совершенно идиотской и бесконечно счастливой улыбке.

– Что… А-а… Да? Да-а?! – Калинник подскочил к Смороднику и с размаху хлопнул его по плечу. – Ты был у неё? Вы…

Скрывать было бессмысленно. Наверняка у него на лице всё написано. Да и всё равно проговорится. Поэтому Смородник посмотрел снизу вверх на Калинника, не переставая светиться улыбкой, и просто ответил:

– Да.

Медвежьи объятия стиснули его до хруста в рёбрах. Пришлось захрипеть, чтобы не давил так.

– Она ж приходила, – забубнил Калинник. – Переживала. Банку шпротов с ней умяли. И не только. Тебя искали по жетону, найти не могли. В ту ночь знаешь, что было? Упыри рядом с общагой повылезали. Наши их били, но и ребят тоже сильно помяли, я потом замучился им раздавать лекарства и мази, зашивать раны. Ну ничего, никого из чародеев не убили, и то хорошо. А ты где был-то? Ну ты чёрт, конечно. Тебя только в боевиках снимать. Сначала пропадает где-то неделями, бегает от перестрелок, а потом приходит с довольной мордой, и ему достаётся самая классная девчонка.

Смородник встал, по-хозяйски открыл холодильник и достал два молочных коктейля. Один кинул Калиннику, второй оставил себе. Лёг на диван, вытянув ноги, и проколол пакет трубочкой.

– Готовься слушать. Долгая история.

Хмыкнув, Калинник сел ему в ноги, поджав под себя здоровое колено.

– Ты не болтун, так что я вдвойне заинтригован.

И Смородник, немного покатав во рту холодное шоколадное молоко, перед тем как глотнуть, начал свой рассказ.

* * *

Мавна потянулась, не открывая глаза, и лениво перевалилась на другую половину матраса.

Пусто. И холодно.

Она недовольно разлепила веки и уставилась на смятые простыни. Смородника не было.

Отгоняя от себя дурацкие предчувствия, она прислушалась, не льётся ли вода в ванной. Тихо.

Зато на столе помимо полупустой банки огурцов (Темень, отвлеклись и забыли поставить обратно в холодильник) ярко-оранжевым пятном выделялся букет крупных гербер. Мавна поднесла ладонь ко рту, скрывая улыбку. В груди будто зажглись маленькие солнышки – или гирлянды. Она быстро встала, понюхала букет и набрала в кастрюлю воды. Больше поставить было некуда, да она и не надеялась найти вдруг у Смородника хрустальную бабушкину вазу.

Из букета выпала скомканная бумажка. Записка? Но, развернув, Мавна обнаружила только каракули. Она усмехнулась. Почему-то другое содержание записки её бы удивило, а вот такое – совсем нет. А если внимательно присмотреться, то можно было разглядеть два последних слова, которые были зачёркнуты не так густо, как остальные:

«…мой Свет».

Если бы не волнение о том, куда делся этот дурак (и как он, чёрт возьми, мог выйти, войти и снова выйти абсолютно незамеченным?! он что, недоделанный ниндзя? или она настолько крепко заснула? – хотя после всего, что было, вполне возможно), то Мавна обязательно сделала бы несколько фоток и отправила Купаве. Даже сняла бы селфи с букетом и в огромной футболке с логотипом рок-группы. Но пришлось наспех насладиться букетом, секунд десять позволить себе потаять от счастья и бежать быстрее умываться.

У неё были догадки, где он может найтись. И хотелось бы не ошибиться, в противном случае…

О противных случаях даже думать было противно.

Мавна влезла в джинсы, попрыгав на одной ноге, набросила свой любимый грибной кардиган прямо поверх футболки, в которой спала, собрала волосы в хвост и побежала по подъездному коридору, где, конечно же, на неё не среагировала ни одна чародейская лампочка.

В дальнем крыле тоже было мягко-сумрачно, будто туманно. Из стеклянной вставки в двери на пол ложился прямоугольник голубоватого света. Сама дверь в медицинский кабинет оказалась приоткрыта, и оттуда доносились приглушённые звуки музыки. Мавна постояла, прислушиваясь. Играла старая-старая песня про любовь, медленная, лиричная, а бархатистый голос певца звучал как с пластинки. Мавна удивлённо хмыкнула себе под нос и осторожно потянула за ручку.

На диване лежали Смородник и Калинник, головами в противоположные стороны. На груди у каждого лежало по пакету чипсов и смятые коробочки от молочных коктейлей. Мавна кашлянула в кулак, и парни подорвались: вскочили, чуть не заехав друг другу по лицу пятками, чипсы и коробочки посыпались на затёртый синий ковёр у дивана.

Вид у обоих был растерянный и виноватый.

– Доброе утро, – поздоровалась Мавна, глядя то на вылупившегося на неё Калинника, то на Смородника, который тщательно отводил глаза.

– Ох. – Калинник наигранным, неуклюжим движением схватился за шею, потирая её сзади. – Я пойду проверю, как там в лазарете Тимьян.

Он споткнулся о ножку стула, но всё равно с достоинством ретировался, оставив Мавну и Смородника наедине.

Мавна скрестила руки на груди, привалившись бедром к маленькому тарахтящему холодильнику:

– Ну? Хотел сбежать не попрощавшись?

Смородник с виноватым видом сунул руки в карманы джинсов, но тут же достал, провёл пальцами по волосам и нервно дёрнул уголком рта. Мавна подошла к нему ближе. Заметив, что она до сих пор в его футболке, Смородник приподнял брови и сглотнул. От Мавны не скрылось, что его щёки пошли красными пятнами. Она хмыкнула, не сдержав умиление, и развела руки в стороны: обнимет или нет?

Смородник шагнул к ней и стиснул в объятиях, уткнув лицо в макушку. Мавна прижалась к его тёплой груди, и они простояли так с минуту, молча, только крепко вжимаясь друг в друга. И Мавне эта минута показалась щемяще-правильной, мудрой, заколдовавшей время. Пусть кругом мир сходит с ума. Лишь бы можно было вот так помолчать вместе.

В окна заползал зимний рассвет. Надо бы спешить на работу, украшать «Булку» к Новому году, но уйти просто так она не могла.

– Спасибо за цветы, – сказала Мавна, чуть отстраняясь и заглядывая Смороднику в глаза. Хотелось сказать больше, но она застеснялась.

Он улыбнулся одними губами, но как-то грустно:

– Надо поговорить.

Он переплёл их пальцы и потянул Мавну с собой на диван. Под ногами хрустнули рассыпанные чипсы. Тревожные предчувствия клубком червей стянулись под ложечкой. Мавна уставилась на Смородника во