Переполох меж Граней. Турнир четырёх Академий - Анастасия Милованова

Это не нравится стоящему позади меня Рику. Он чуть сильнее сжимает мои плечи, но ничего не говорит, предоставляя возможность самой додавить Иво.

– А, это легко объяснить. – На губах Беаликита появляется торжествующая улыбка. – Я слышал её от очень хорошего друга. Прекрасная пословица, надо сказать.

– Кто… – Хочу узнать личность этого таинственного друга, но меня прерывают появившиеся на пороге Виамир и Фалиса.

Отец обводит удивлённым взглядом нашу компанию, задерживается на довольно скандальном виде Иво, но всё же удерживается от комментариев в его сторону.

– Дочка, нам нужно срочно поговорить, – просит он, одной рукой придерживая мачеху за талию. – У Фалисы к тебе разговор, и он не терпит отлагательств.

Дэра Хиларике в самом деле выглядит совсем уж плохо. Но в её полубезумных глазах читается решимость и надежда. Видимо, она всё же впечатлилась представлением от «посланницы» Милости.

– Эм…

Я на секунду зависаю, не понимая, что мне делать. Как-то слишком густо насыпано событий в эту ночь. А точнее, уже утро.

– Хорошо. Это точно не подождёт пару минут? У нас тут очень важный разговор.

– Точно, милая, – кивает Виамир с крайне серьёзным видом. – Мы отбываем через час.

– А, хорошо. – Я порывисто поднимаюсь и делаю шаг в сторону отца, но тут же разворачиваюсь и смотрю на Рика. – Не поубивайте тут друг друга.

Дейрик в ответ закатывает глаза и показательно спокойно занимает моё место. Сложив руки в замок, выжидающе смотрит на меня.

– Ты за главную, – бросаю я Фло и выхожу.

Мачеху и отца я нахожу у парапета балкона, выходящего в сад. И делая шаг к ним, наконец-то понимаю, какая мысль неясной тревогой жужжала на подкорке. У моей палаты нет обещанной Адиллиром охраны!

Беспокойство в душе нарастает. Мне хочется вернуться в палату и поднять тревогу. Ведь в нашем положении даже такая малость, как исчезнувшая охрана, может оказаться критичной. И лучше я буду выглядеть запуганной истеричкой, чем мёртвой истеричкой.

– Папа, ты не знаешь, а где люди, которые должны были стоять у моей палаты? Дэр Агинат обещал охрану.

Я подхожу к «родителям» нарочито медленно, вглядываюсь в них. После столкновения с миражником мне всюду чудятся двойники.

Виамир оглядывается и не понимающе осматривает коридор. Фалиса тем временем пытается держаться, но то и дело мелко трясётся и обхватывает себя за плечи.

– Здесь никого не было, дочка, – обеспокоенно проговаривает дэр Хиларике. – Знаешь, милая, это всё подозрительно. Наверное, стоит перенести наш разговор в другое место.

– Нет! – вскрикивает Фалиса и одним рывком оказывается около меня.

Хватает меня за руки и с каким-то отчаянием глядит в мои глаза.

– Я должна сказать, а потом будь что будет.

Она трясущимися руками достаёт небольшой планшет из карманов длинного платья и всовывает его мне.

– Вот! Тут всё! Моё признание и все схемы, по которым мы работали с Аластасом, – заикаясь, говорит мачеха, а у меня даже волоски дыбом на шее встают.

В её глазах горит чувство безысходности напополам с лихорадочной надеждой. Она смотрит на меня как на мессию, но, вместо сочувствия, мне хочется отодвинуться от Фалисы. Признание, выбитое через «божественное» представление, никоим образом не обеляет мачеху.

Я осторожно забираю планшет из её рук, и она тут же цепляется за мои запястья, снова заглядывает в глаза:

– Меня не простить, я знаю. Но я хотела лучшей жизни для неё. Она же моя дочь.

Ярость горячим огнём захлёстывает меня. Хотела она! А чего желала Дэль? Чего желала ни в чём не повинная дэра Хиларике?

– И для этого надо было убить маму? Закошмарить меня? – склонившись к лицу мачехи, цежу я.

Да, видимо, с таким нечеловеческим оскалом на лице, что Фалиса отшатывается от меня. В ужасе смотрит на меня, её губы мелко трясутся и с трудом выговаривают:

– Прости, прости, прости…

– Что значит убить маму? – севшим и каким-то глухим голосом спрашивает Виамир.

Он переводит ошарашенный взгляд с меня на жену, и постепенно искра понимания зажигается в его глазах. Вместе с яростью, которая искажает его породистое лицо.

– Что ты сделала с Амелией?!

Он подлетает к Фалисе и за запястья дёргает её на себя. В движениях дэра Хиларике ни грамма нежности и заботы. Его трясёт так же, как и женщину в его руках. Только это дрожь гнева и неконтролируемой злости.

– Я не хотела! – заходится в слезах Фалиса. – Аластас сказал, что она только с ума сойдёт. Она не должна была умирать!

Вопль, прокатившийся по коридору, больше похож на крик раненого зверя. Виамир, крича, трясёт мачеху так, что мне кажется, у неё вот-вот оторвётся голова.

– Зачем?! Зачем?! – его крик прокатывается по коридору волной отчаяния и боли.

– Я… просто… хотела… счастья… – захлёбываясь в слезах, отвечает Фалиса, даже не пытаясь сопротивляться.

– А она нет? – Оттолкнув от себя жену и закрыв руками лицо, Виамир застывает на месте.

Против всякой логики во мне просыпается сочувствие к нему. Я физически чувствую его боль и агонию, которую сейчас переживает дэр Хиларике. Какая-то часть меня ехидно замечает, что розовые очки всегда бьются стёклами внутрь, и это не может быть безболезненно. Но другая моя часть не может спокойно смотреть на происходящее.

– Папа, – тихо произношу я, сама удивляясь тому, что говорю, тому, как органично звучит это слово из моих уст.

Виамир вздрагивает и переводит на меня резко потускневший взгляд.

– Папа, не надо. – Слова даются мне с трудом, но я правда не вижу смысла в том, чтобы сейчас ворошить прошлое. – Это не вернёт маму.

Виамир разворачивается ко мне, делает шаг, и его тут же с громким криком сносит Фалиса. Я успеваю только изумиться тому, сколько силы в этой исхудавшей женщине, как замечаю кровавое пятно, растекающееся по её груди.

Время замедляет ход, события растягиваются и отмеряются испуганным стуком сердца. Вот в дальнем конце коридора мелькает неясная тень – и в сторону отца летит очень знакомый кинжал.

Вот Виамир, увлекаемый телом Фалисы, падает на пол, а клинок вонзается ему в плечо. Звуки долетают до меня как сквозь слой ваты, а мои движения ощущаются залипшими в смоле.

Медленно, безумно медленно я бросаюсь к падающему отцу. Успеваю подхватить его у самого пола, но он ударяется головой о каменную поверхность. Его глаза закатываются, сознание покидает Виамира. Я в ужасе осматриваю его, отмечая слишком обильное кровотечение. Такого не должно быть при подобном ранении!

Животный страх, холодом растекающийся внутри меня вместо заряда адреналина, заставляет меня оцепенеть. Я не должна испытывать этих эмоций, не должная настолько бояться