Ферма - Елена Федоровна Янук

Тихо хмыкнул, вернувшись к книге. Но сегодня читать не хотелось. Если серьезно, я уже отдохнул за эти два дня. Грусть от расставания постепенно сменялась легкой печалью. И теперь хотелось заняться чем-то дельным. Давно приготовил дом к атаке, укрыл оружие и все ценное в только мне известном погребе. Захватчикам ничего не достанется... Но, только в случае, если кое-кто не станет самовольничать.

Я поднял взгляд на Ивету, и насмешливо сказал:

— Я конечно не против, чтобы ты вновь тут уснула, однако лучше иди спать на своей кровати. В твоем возрасте надо спать лежа.

Сначала она удивилась, потом заговорщицки понизила голос, спросила:

— Ну, а как же вы? Вы не поправитесь, если не будете спать по ночам. Я была рада, что вы хоть эти две ночи смогли выспаться.

В первый миг я не нашелся, что на это ответить. Так вот почему она так по утрам улыбалась. Дело в моей бессоннице. Черт, а я себе на придумал… Я пожал губы, закипая.

Непрошенные жалельщики всегда приводили меня в тихое бешенство. И не тихое тоже!

Поднял на нее взгляд и резко ответил:

— Это Марина придумала меня так обихаживать?

Ивета запнулась и умолкла, чувствуя себя не в своей тарелке, когда я потребовал разъяснения.

— В смысле «обихаживать»? — удивленно спросила она.

— Она специально тебя оставила, чтобы ты присматривала за мной?

Я читал как в открытой книге ее мысли и эмоции, они сменялись как по нотам: «Сначала шок. Потом раздражение, типа «вот же самомнение у него!». Ивета сдержалась от презрительного фырканья, в мой адрес, и только сухо отозвалась:

— Нет. Марина была против, чтобы я оставалась. А позже, когда стало ясно, что точно остаюсь, сообщила, что у вас проблемы со сном и как это опасно. И… когда вы помогаете мне, я рада и счастлива, а когда я пытаюсь помочь вам, почему вы ворчите?! — На миг девушка раздраженно замолчала. Она колебалась, говорить еще что-то, или промолчать, но, видимо, ей не хотелось, чтобы я плохо думал о Марине, так что решительно прибавила:

— И что плохо в том, что она хотела, чтобы о вас позаботились? Вам не хуже меня известно, что она очень хорошая, добрая и заботливая. Так почему вы возмущаетесь ее добрым намереньем?

Дело совсем не в ее намеренье, а в твоем. А еще я глупец, сам себе что-то придумал и сам поверил.

Я потер глаза указательным и средним пальцами и устало отозвался:

— Уже поздно, Ивета. Спасибо за заботу. Иди к себе!

Она сухо поклонилась и ушла.

Минут десять походив от окна к дивану и обратно, решил проведать бойцов. Меня волновало Лекка, который должен был уже прибыть на большом вездеходе обратно на ферму. Но где-то задерживался…

На рассвете мы отбываем в другое место, а его еще нет!

Тихо спустился вниз и вошел в подвал. Пушка, раньше охранявшая дверь, больше приветственно не жужжала. Дом был голым без защиты. Надеюсь, часа через четыре мы покинем его.

Команда была на стадионе, так в шутку называли место, где прямо под открытым небом бойцы играли в тяжелый мяч, сделанный из кожи и песка. Уже не помню, кто придумал правила для новой игры «Сбей ближнего», но она, как единственное командное развлечение, пользовалась большой популярностью у бойцов. Освобожденные от обычных дел, они теперь все были здесь.

На стенах висели факелы, под ногами хлюпала грязь, игра была в самом разгаре.

Я подошел к команде Кнута и спросил:

— Ну что? Лекка вернулся?

— Должен был еще засветло. В крайнем случае, пару часов назад, — деловито отозвался Кнут, замахиваясь и сбивая с ног мячом Иржи, игрока противника. — Но пока его нет.

— Надеюсь, топлива на обратный путь ему хватило… — отозвался Санька, командир второй команды. — У большого с движком проблемы. Масложер начался, греется быстро. Укатали мы его серьезно. Наверно встал где-то в лесу, теперь Лекка пешком добирается.

Я тоже этого опасался. А Саньке сказал:

— Мне нужно, чтобы он пережил еще одну дорогу, не очень далекую. Надо поскорее убраться с фермы. А там что-нибудь придумаем с ремонтом и деталями.

Санька пожал плечами, и, резко отобрав у Давида мяч, издалека подбил самодовольно «гарцующего» Резара из команды Кнута, при этом деловито отзываясь:

— Если не далеко… сделаем. Но потом все… И минимум неделю на починку. Я говорил вам, пусть бойцы сами в столицу идут, а вы «отвезем, отвезем». Теперь вот голову ломай, где брать детали!

— Главное, здесь его неделю не чинить. Было бы отлично сегодня убраться, а завтра заняться всем остальным.

Санька возмутился:

— У вас всегда одна и та же песня: «надо было сделать еще вчера»! Если там серьезная поломка, зачем отослали его в город? И как я его сегодня починю?

Вдруг, прерывая спор, в середину стадиона что-то прилетело, Давид стоявший к середине ближе всего, от неожиданности вскрикнул и отскочил назад. Серый пластиковый конус, упавший в жидкую грязь стадиона, щелкнул, раскрылся, и внутри него что-то зашипело.

— Что это? — резко спросил я.

Развернулся и остолбенел, согнувшись, все бойцы на стадионе закашляли.

Через минуту я почувствовал, что в горле начинает щипать. От интенсивности сотрясений тела от кашля выступили слезы, перекрыло дыхание, свело живот. К счастью кашель душил недолго.

Постепенно бойцы пришли в себя,

Я тупо уставился в хохочущее лицо Давида, не понимая, что происходит. Точнее не веря себе. Не желая верить. Проклятие!!

— Нет, не сейчас, я не могу позволить этого, мне надо… — Голос задрожал. Я ничего не успел сделать. Что будет с Иветой? Со стариками?

Кнут с ужасом повернулся ко мне, беззвучно шевеля губами и силясь что-то сказать.

— Это упыриное бешенство… — Его голос дрожал от ужаса. — Бешенство!! Это конец!

Последнее, что я подумал: «Никогда не видел, чтобы Кнут паниковал!».

Дальше все исчезло.

Ивета

Его щека дрогнула, гнев вспыхнул в глазах. Но Георг быстро взял себя в руки и убрал эмоции с лица.

— Уже поздно, Ивета. Спасибо за заботу. Иди к себе…

Я давно научилась молчать о том, что чувствую, ощущаю, иногда слышу. Но в этот раз я не сдержалась, а ведь хотела помочь, от души. От его слов мне стало больно. Молча кивнула и ушла к себе.

Упала на кровать. Хотя сон полностью пропал, я не вставала.

Слушала,