Око за око - Дмитрий Ромов

— Нашлись бы желающие, — кивнул он серьёзно.

— И за сколько, если не секрет?

— Ты бы удивился, — усмехнулся он.

— Ладно, твои фантазии пусть останутся с тобой. Почему сразу не забрал бумаги, а оставил часы у Стакана? — спросил я.

— Он сказал, там возни на два дня, — ответил вьетнамец. — Ублюдок, хитрожопый.

— Что есть, то есть, — подтвердил я.

— Всё, больше мне ничего не известно, — пожал он плечами. — Больше ничего не знаю.

— Жалко, я хотел поговорить об обыске у меня дома.

Харитон помолчал, скривился от боли и, сплюнув на пол, пожал плечами. По стеклу застучала ветка. Харитон повернулся к окну.

— Что о нём говорить, всё и так ясно — ответил он. — Ты увёл бумажки, и нужно было их достать.

— Ну, да, — согласился я. — А ты разве не знал, что незадолго до твоего прихода у меня уже был обыск?

— Обыск обыску рознь, — отозвался он. — Тогда ничего не нашли. Я хотел проверить, что проверили всё.

— Что надо было от тебя Раждайкину?

— То же, что и Чердынцеву.

— Так, так, так, — покачал я головой, прокручивая информацию. — Чердынцев и Раждайкин оба обращаются к тебе за одним и тем же?

— Ну, Раждайкин не то чтобы обратился, он меня сгрёб, — ощерился Харитон. — Утащил к себе в нору.

— Почему он вышел именно на тебя? — настаивал я. — Как так вышло?

— Этого он мне не объяснял, — сухо ответил вьетнамец и снова сплюнул на пол. — Но, чтобы понять, особого ума не надо. Стакана ты завалил, пошли разговоры. Он, урод, кому-то сболтнул, хотел узнать, за сколько можно эти бумажки толкнуть. Хотел меня кинуть. Вот и всё. А раз разговоры пошли, менты услышали. Они разговоры контролируют. Так что, два плюс два равно четыре, как тут ни крути. Когда я услышал эти слухи, понял, рано или поздно они на меня выйдут.

— А как ты вырвался из лап Раждайкина? — спросил я.

— Обещал достать то, что ему надо, — ответил он. — А если не достану, то пожалею, потому что у него есть толстая пачка бумажек, включая информацию по тому бомжатнику, который ты разорил. Там в аптечке есть армейский обезбол. Вколи мне.

— Хорошо, вколю, — кивнул я.

— Посмотри в аптечке, — скривился он.

— Вколю, но не сейчас. По итогам нашего разговора. Кстати, правду говорят, что вьетнамцы смерти не боятся?

— Ага, — усмехнулся он.

— Один знакомый кореец из Ташкента сказал, что вьетнамцы смерти не боятся, — пояснил я и подошёл к окну. — Но я тогда не поверил.

За пыльными, грязными стёклами густая сухая трава гнулась от порывов ветра. На голых ветвях трепыхались сухие, не успевшие облететь листья. Надвигались низкие свинцовые тучи, а вместе с ними — тяжёлый и мрачный сумрак.

— Кажется, будет дождь, — сказал я. — Знаешь как в песне, дожди размоют отпечатки наших кед, перегородит дорогу горная стена, но мы пройдём и грянут волны в парапет… и что-то там ещё.

— Нет, — ответил он. — Я такую песню не знаю.

— Ну, ещё бы, — кивнул я. — Ладно.

Я поставил второй стул напротив Харитона и уселся. Некоторое время мы просто молча смотрели друг на друга, почти в полной тишине. Было слышно редкие тихие шлепки. Это капельки его крови падали на пол. А ещё дом издавал жалобные скрипы и вздохи. Опустевший, обезлюдивший, давно потерявший хозяина, он продолжал свою затухающую жизнь, как заброшенный и никому не нужный старик.

— Ну что же, — кивнул я. — Разговор у нас получается хороший.

— Я сказал всё, что знал, — помотал головой Харитон.

— Нет, — сказал я. — Думаю, он ошибся.

— Кто?

— Да тот кореец. Я думаю, смерти все боятся. Вот ты боишься?

Вьетнамец ощерился и снова сплюнул.

— Дай попить, — просипел он. — В машине есть вода.

— Ещё осталась пара вопросиков, — сказал я. — А потом всё будет.

— Давай скорее свои драные вопросики, — прохрипел он.

— Смотри, как мы поступим. Мне свою тачку пришлось бросить, а там кое-что было подготовлено. Поэтому придётся смотаться в город и собрать всё заново.

— Что у тебя было приготовлено?

— Цепь, кандалы, ещё кое-что по мелочи. Одеяло, хавчик, вода. Тебе придётся пожить в этом чудесном доме пару дней. Антибиотики, опять же. Тут есть чудесный погреб. Но это в случае, если мне понравятся твои ответы. И если ты будешь говорить правду. Смотри какая штука. Если ответы не понравятся, то я просто вышибу тебе мозги. А если понравятся, то я кое-что предприму. И тут от твоей искренности будет зависеть мой успех, а от моего успеха твоя жизнь. Круто я придумал? Кроме меня ни одна живая душа не будет знать, где ты находишься. И, соответственно, если я не приду и не открою люк, заваленный разными тяжёлыми предметами, то твой приют здесь станет последним. Прикольно? Ну, а что, око за око, ты же меня в бомжатник законопатил? Законопатил. А там тоже было несладко.

Он пошевелился проверяя, насколько крепко зафиксирован проволокой.

— Я в таком положении не смогу долго сидеть.

— Пару часиков протянешь, а там и я вернусь. Сможешь отдохнуть, поспать, сил набраться. Но сначала мы поговорим про дядюшку Нико.

— Какого дядюшку Нико? — переспросил он, не меняя голоса.

— Ты к нему вчера заезжал в «Кавказскую кухню», забыл что ли? — усмехнулся я.

Харитон прищурился и уставился на меня.

— Ты кто такой? — проговорил он после долгой паузы. — Я вот смотрю на тебя и понять не могу. Девятиклассник, малолетка. Хрень же полная.

— Да ладно, — усмехнулся я. — Девятиклассники разные бывают. Так что про барона?

— А что про барона? — нахмурился он.

— Когда ты встречался с его племянником, ты уже знал, что речь идёт обо мне?

Харитон надолго замолчал и задумался, как человек, который пытается всё взвесить и принять решение.

— Самые большие ошибки в жизни происходят от неверных оценок, — сказал я. — Одних мы переоцениваем, других недооцениваем, и в результате делаем совсем не то, что стоило бы делать. Не подумай,