Шутки Богов. Новая ответственность - Хайдарали Мирзоевич Усманов
Она медленно, без рывков, как опускают знамя, сняла с виска тонкий обод – Божественную диадему с тёплым отблеском внутреннего света. Металл сухо звякнул о лакированную стойку стола – не громко, но так, что у всех его, теперь уже четырёх жён чуть дрогнули пальцы на чашках. Символ власти положен в стороне. Это был первый жест.
Второй был самым тяжёлым. Богиня развернулась к Андрею лицом, встала и шагнула от стола на середину зала, потом просто опустилась на колени. Не красивый, церемониальный поклон, а резкое, безыскусное касание лбом пола – так бьются о камень те, кто отрезает себе путь назад. На блестящих досках осталась еле заметная росчерк-царапина от заколки. Черта, которой она как бы отмерила, что здесь она себя сломала.
– Мэй Жо произносит Клятву Отсечения Моста. – Её голос был уже не льдом, а сухим шелестом. – Я оставляю позади прежнее имя и прежних Богов. С этого дня… – она сглотнула, – …я называю себя просто Мэй. И прошу суда не по титулам, а по делам.
Тишина ещё тянулась – Андрей не шелохнулся. Он ждал ставки. И она поняла. Подняла ладонь и тонко рассекла подушечку пальца собственной аурой. Кровь у Богов – не алый дождь, а густое золото, капля которого упала на пол – и не растеклась, а вспыхнула крошечным солнечным зерном.
– Моё истинное имя… – Она выдохнула шёпотом, будто боясь, что само пространство подслушает: – Мо-жэнь Яо. Так меня звали до восшествия. Я отдаю его в залог.
Воздух заметно потяжелел – Цзяолин едва слышно шевельнула плечом. Так как даже она прекрасно понимала то, что истинное имя – это ключ к самой духовной искре. Это уже были не просто слова. А Мэй продолжила:
– И ещё – вот это. – На её ладони возник крошечный рубиновый огонёк – не пламя, а стянутый в зерно фрагмент божественной искры, который жёг кожу, прожигая тонкий след, и всё же она держала его спокойно. – Я волью часть искры в ваш Божественный Котёл и свяжу её узлом Необратимости. Если нарушу слово – котёл заберёт меня целиком. Не только мои силы, но и… Мой дух… Мою сущность…
Соль Хва едва заметно кивнула. Так вот где было мерило. Хун Линь сбоку прищурилась – ей нравилась не столько жертва, сколько форма. Умно – залогом становится её же сила, а не чужой артефакт. Ло Иньюй сдержанно скрестила пальцы. Даже если всё это спектакль – он слишком дорого ей обойдётся, чтобы быть пустой игрой. А Цзяолин, не моргая, смотрела прямо в её глаза, словно говоря – попробуешь обмануть, и я заживо переломаю твои крылья.
Андрей поднял ладонь, и воздух над полом задрожал, складываясь в круг рун. Это был не знакомый жёнам “узел покорности”, а иной – выверенный, сухой, почти математический. Зеркало Сердец. Печать, что отражает не слова, а вектор намерения. В круг вошли двое – Андрей и Мэй. Руны вспыхнули бледным, как туман на рассвете, свечением, и под куполом на секунду проступила тень – силуэт молодой Богини, словно слепок её воли. Вокруг тени дрожали тонкие нити – привычка к власти, страх, и… Едва заметный, как первая изморось, лучик – намерение удержаться не ложью, а полезностью.
– Этого мало. – Спокойно сказал Андрей, и сейчас его голос не был ни холодным, ни добрым, так как он просто констатировал. – Что ты положишь на весы сегодня, кроме слов и залога?
Мэй подняла глаза. Тонкий треск в её внутри уже превратился в трещину, но не рушил – менял форму.
– Знания. – Отчётливо произнесла она. – Полный свод резонансов межмировых проходов и топологию застывших троп той самой Божественной Академии. Схемы снятия “батарейной” печати без разрушения носителя. Методы пустотного маскировочного тинтирования – то, что позволяет скрывать род от внимания богов. – Она перевела дыхание. – И… карту тех, кто знал правду. Имена – тоже.
– Цена? – Коротко спросил он.
– Я прошу статус вольной узницы рода. – И тут же добавила без паузы. – Без права выхода из вашей долины, с доступом к лабораториям под надзором. Учитель… – она запнулась на слове и выпрямилась, – Господин Андрей, я готова работать – не ради свободы, а ради места. Временного. Вы сами решите срок. И… – губы дрогнули, – я откажусь от права на собственный Пантеон. С этого дня – ни молитв, ни призывов старым Богам.
Андрей перевёл взгляд на жён:
– Свидетели?
– Свидетельствую и несу ответственность за разрыв – если она солжёт, я первой сломаю печать. – Сухо сказала Цзяолин.
– Свидетельствую. – Ровно отозвалась Соль Хва. – И заберу её на обучение правилам рода.
– Свидетельствую. – Тихо добавила Ло Иньюй. – И прослежу, чтобы в столице знали: это наш выбор, а не её свобода.
Хун Линь немного помедлила – и сказала:
– Свидетельствую. И потребую с неё отчёт по именам. В деталях.
Андрей кивнул. Над кругом вспыхнули ещё четыре печати. Тёплая, как пламя, от Цзяолин… Светлая, как снег, от Соль Хва… Тонкая, как игла, от Хун Линь… И плотная, как нефрит, от Ло Иньюй… Узлы сомкнулись в единый знак —Узел Клятв, плюс печать главы рода.
– Тогда условия. – Произнёс Андрей. – Слушай и отвечай “да” или “нет”.
– Да. – Она заранее выдохнула, и это вышло почти улыбкой – горькой, но живой.
– Первое… Ты остаёшься в статусе вольной узницы в пределах долины. Без права выхода и без права создавать внешние связи.
– Да.
– Второе… Ты вольёшь четверть своей искры в Котёл под Узел Необратимости, отдашь истинное имя на хранение и подпишешь душевную грамоту.
Её пальцы дрогнули – едва-едва:
– Да.
– Третье… Три запрета… Никаких молитв и ментальных касаний к старому Пантеону… Никаких закрытых учеников без моего разрешения… Никаких прямых влияний на жён и детей рода…
– Да. – В этот раз её голос прозвучал более глухо.
– Три долга – обучить наш Каркас межмировой гигиене и методам маскировки… Сдать карту проходов и список имён… И работать в Подвале Печати над снятием батарейных узлов с уцелевших.
– Да.
Он опустил ладонь. Руны вспыхнули, Котёл внутри пагоды загудел – низко, как гора перед обвалом. Мэй сама поднялась, подошла к чёрно-нефритовому ободу и, не дрогнув, опустила туда рубиновое зерно своей искры. Котёл ответил короткой вспышкой, внутренняя гладь сжалась в спираль и, будто втягивая ядро, затянулась. На её груди чутко вспыхнул новый знак – тонкий, как иней. Печать рода.
– С этого дня ты – связанная советница. – Сказал Андрей. – Не наложница, не жена, не пленница. Срок – один год и один
