Шутки Богов. Новая ответственность - Хайдарали Мирзоевич Усманов
Потом Мэй Жо подняла глаза. Не на Андрея. Нет. Сначала – на его жён. Их взгляды были открыто настороженными. В них не было вражды, но и доверия не было ни на крупицу. Каждая из них словно пыталась напомнить:
“Ты здесь лишь потому, что он позволил.”
И это само по себе было оскорблением для той, кто привыкла к тому, что её слово решает судьбы царств. И всё же, она заговорила. Голос прозвучал тише, чем она ожидала. Без привычного металла и ледяного превосходства.
– Я… не собираюсь просить милости. – Начала она и сама почувствовала, как непривычно звучат эти слова. – Но… Вы правы. Мне некуда идти. Никто не придёт. Никто не протянет руки.
В комнате повисла тишина. Даже чайник будто перестал шипеть. Она заставила себя продолжить:
– Если бы вы знали о том… Насколько я ненавижу тех, кому когда-то служила. Да, это я дала Божественной Академии способ усилить их жалкие артефакты и учеников ценой чужих жизней. Но разве я могла тогда предположить, что они обратят его против своих же союзников? Превратят целые миры в пастбища для собственного усиления? Ведь я предполагала, что они будут использовать для этого преступников?
Она замолчала, стиснув зубы. Признание далось тяжело – слишком тяжело для существа, привыкшего скрывать любую слабость.
– Я не прошу прощения. – Резко добавила она, чтобы хоть как-то прикрыть обнажившуюся боль. – Но если мне суждено остаться в этом доме, то… я готова доказать, что могу быть полезна.
Её пальцы предательски дрогнули. Это заметили все. И пусть слова звучали как попытка сохранить лицо, все, кто сидел за столом, почувствовали – в её голосе впервые прозвучала трещина. Не приказ, не насмешка, не холодное высокомерие, а отчаяние, замаскированное под гордость.
Андрей не торопился отвечать. Он лишь внимательно посмотрел на неё, задержав взгляд чуть дольше обычного. Внутри него сразу закрутились мысли:
“Стоит ли ей доверять? Использовать? Проверить? Или оставить её на коротком поводке, зная, что в любой момент она может снова вонзить нож в спину?”
И именно эта пауза, и её тишина, оказалась для неё страшнее любого отказа. Андрей чуть откинулся назад, скрестив руки на груди. На первый взгляд он выглядел совершенно спокойным – ни одной лишней эмоции, ни тени удивления или раздражения. Но внутри всё бурлило.
“Так вот оно как. Она всё же решилась говорить. Слишком быстро? Или наоборот – слишком долго молчала? Неужели действительно дошла до предела? Или это всего лишь новая форма её игры?”
Он отметил каждую деталь. Как она не сразу подняла взгляд… Как голос её сорвался, хотя раньше звучал как сталь… Как пальцы дрогнули, сжав фарфор чашки с чаем… И главное – то, что она сразу сказала “не прошу прощения”.
“Это слишком показательно. Будто заранее знала, чего именно я опасаюсь, и попыталась закрыть лазейку. Но ведь именно в этом и проявляется ложь – когда человек торопится убрать подозрение, ещё до того, как его высказали.”
Он медленно перевёл взгляд на Цзяолин. Та, хоть и не произнесла ни слова, но её глаза были жёсткими. Она ясно показывала, что не верит ни единой ноте в словах молодой Богини. Для неё всё очевидно, что эта женщина – всего лишь очередная опасность. И лучше избавиться от неё, пока есть возможность.
Соль Хва тоже чуть нахмурилась. Она, в отличие от Цзяолин, умела сопереживать, но её опыт в семье Соль научил тому, что любой союзник, однажды предавший, всегда предаст ещё раз. И Андрей это прекрасно видел.
“Даже они мне не поверят, если я решу оставить её рядом. Для них это будет слабостью. А могу ли я позволить себе такую роскошь?”
Но затем он вспомнил то, что Богиня обронила между строк:
"Это я дала Академии метод…"
Эта фраза его сильно зацепила. И слишком многое объясняла.
“Вот оно… подтверждение моих догадок. Значит, именно она стояла за тем, как Академия усиливала своих людей и артефакты за счёт жертвоприношений. Я был уверен, что у них не хватило бы собственного ума – и вот она сама раскрыла тайну. Значит, рядом со мной источник знаний, которые могут в будущем решить исход целых войн.”
Мысль была коварная. С одной стороны, она могла принести ему огромную пользу – если только её удастся удержать под контролем. С другой – если дать ей слабину, если поверить на слово, то однажды он проснётся с кинжалом в сердце или с предательством, которое разнесёт весь его труд. Он поймал себя на том, что внутренне сравнивает её с Небесным драконом.
“Дракон опасен. Но он действует слишком прямолинейно. Его сила понятна, его ярость очевидна. Её же сила – в хитрости. В словах. В умении внушать и манипулировать. Я могу справиться с драконом, если буду сильнее. Но смогу ли я справиться с ней, если позволю ей снова обрести свободу?”
Сомнение разъедало его. Он видел перед собой существо, которое ещё вчера он считал врагом, а теперь оно само предлагало сотрудничество. Видел гордую Богиню, впервые опустившую голову, пусть и лишь на мгновение. И в то же время ясно чувствовал, что это может быть тщательно разыгранная сцена.
Поэтому он принял решение – пока что промолчать. Не давать ей ни подтверждения, ни отказа. Пусть помучается в этой паузе. Пусть сама покажет, готова ли она на большее, чем слова. Его взгляд задержался на её лице – чуть дольше, чем нужно. Холодный, без выражения. И это было страшнее любого ответа.
Тишина тянулась, как тонкая нить расплавленного серебра. Вода в кедровом чайнике перестала шептать… В высоких оконных проёмах колыхнулась занавесь – и снова застыла… Андрей всё также не говорил ни слова. Он только смотрел – ровно, спокойно, так, будто уже видел исход и теперь просто ждал, дойдёт ли до него она сама.
Эта пауза и стала ударом. Внутри молодой Богини что-то треснуло – не гордость, она ещё держалась, а привычка к неоспоримости. Впервые за многие столетия ей не поверили по умолчанию. Её титул ничего не весил. Её имя ничего не значило. Её прошлое – обугленная скорлупа, которую даже презирать лень.
Она медленно опустила ресницы, будто прячась от взгляда всех четверых женщин, и едва заметно втянула воздух. Если молчать – погибнуть. Если говорить старым языком – отвергнут. Значит, остаётся
