Жрец Хаоса. Книга IV - М. Борзых
Забрав у Степана папку, я отправился в кабинет главы рода, теперь формально ставший моим, хоть он и принадлежал до этого бабушке. Подумав, я всё же решил оборудовать себе собственный кабинет, давая возможность Елизавете Ольгердовне не быть гостем в собственном доме и не уступать мне кабинет, которым она владела безраздельно последние… подозреваю, что как бы мне ни лет шестьдесят-семьдесят. Некрасиво со стороны мужчины поступать подобным образом. Потому я присел на её кресло и набросал короткую записку Железину с предложением увидеться и побеседовать где-нибудь в приятном для него месте в удобное для него время.
После этого, вызвав посыльного, отправил записку по адресу особняка Железиных в столице. Собственно говоря, можно было бы и позвонить, если бы я точно был уверен, что Железин находится дома, в то время как понимал, что сейчас ему едва ли не одному вместе с Морозовым придётся отдуваться на должности камер-юнкера, пока не поставят кого-либо на моё место. Посему записка в моём случае была предпочтительным вариантом.
Взгляд мой упал на две корзины для писем. Там стараниями Алексея, корреспонденция была разложена в две стопочки, причём стопочка меньшего размера имелась даже на моё имя. Я заинтересовался. Вскрыть я их мог абсолютно без проблем, это не было бы неким нарушением протокола либо ещё чего-либо.
Прихватив все три письма, я отправился к себе читать. Кому же я лично вдруг понадобился, при том, что являлся личностью абсолютно не одиозной и уж больших знакомств за это время точно не успел завести? Но любопытство оно такое.
Как оказалось, я себя сильно недооценивал. Первое письмо было от Динары Фаритовны Каюмовой. Она приглашала наше семейство на ужин в ближайшие выходные. И я склонен был его принять. Собеседницей Каюмова была интересной, как минимум. А как максимум… что-то она знал такое, что откликалось в той части памяти, что была скрыта от меня.
Второе письмо удивило меня даже больше, чем первое. Писала мне Шайанка Раджкумари, индийская принцесса, дядя которой попытался меня убить, но по итогу одарил своим демоническим колечком. Письмо было едва ли не по-военному коротким:
«Тадж, если однажды захочешь обрести истинное наследие предков, приезжай в Раджпутан».
Ну да, ну да! Чтоб меня там же и прикопал её папаша-махараджа… Помню я, как дядя на меня отреагировал. То ли принцесса чрезмерно наивна, то ли писала это под диктовку отца. Нет уж, тут бы с одним родом разобраться. В дела другого я лезть не планировал.
Ну и третье письмо… было написано рунником… Тем самым, который переводила княгиня, пытаясь отыскать информацию о моём даре. И он, зараза, в отличие от самоучителя по магии кошмаров и пособия по био-маго-механическим протезам не хотел переводиться на понятный мне язык.
Прихватив письмо, я вновь вернулся к бабушке в кабинет. Собрав все древние фолианты и рабочие записи княгини, я пришёл к ней в спальню:
— Елизавета Ольгердовна, свет очей моих, помогите неучу-отпрыску прочитать письмо, пришедшее на его имя на руннике.
Я протянул лист, испещрённый символами, бабушке. Та хмурилась, но шевелила губами, будто по слогам читая написанное. Наконец, спустя бесконечно долги полчаса, во время которых я едва не лопнул от любопытства, она подняла на меня ошарашенный взгляд:
— Здесь написано, что носителю крови Утгарда следует явиться в чертоги Ётунов не позднее начала празднования дня зимнего солнцестояния для подтверждения права на княжение.
Глава 22
Я вопросительно взирал на бабушку, ожидая дальнейших пояснений, но та была не менее озадачена, чем я.
— Бред какой-то. Это же миф… Солнцестояние — это Йоль…кажется, — бабушка хмурилась, пытаясь припомнить особенности скандинавских традиций. — Он празднуется тринадцать дней и ночей… Чертоги Ётунов — это Ётунхейм… вообще иной мир, связанный с нашим по преданиям, где живут ледяные великаны. Причем тут ты, я вообще не представляю. И уж точно, не понимаю, кто заморочился написать письмо на руннике. Это больше похоже на шутку в коллегиуме, чем на официальное письмо. И ты никому ничего не должен доказывать. Ты князь Угаров как по крови, так и по силе… пусть по пассивному умению. Ничего не понимаю.
Мы с бабушкой разглядывали конверт из тёмной пергаментной бумаги, на нём каллиграфическим почерком было выведено моё имя, более не было ни отметок почтамта, ни вензелей учреждения или родовых гербов. Ничего. Откуда оно взялось?
Всё и правда походило на дурацкую шутку. Если бы не одно «но». От письма фонило магией, причем не абы какой. Это я понял, когда увидел вихри серебристого искрящегося, словно иней на ветвях в солнечный день, хаоса. Он принюхивался к нам, осторожно касаясь ладоней. Ощущалось это прохладным ветерком и бегающими мурашками.
— Бабушка, заметил я, как бы то ни было, но предлагаю считать это письмо не шуткой, как минимум потому, что я вижу родовые силы, появляющиеся над ним, правда, из основной ветви. А посему, когда вы там говорите «день зимнего солнцестояния»?
— Почти в конце декабря — побледнела княгиня…
— Ну, значит, к концу декабря мне предстоит вояж куда-нибудь в Скандинавию.
— Но мы же не просто так оттуда бежали.
— Согласен, бежали Утгарды по определённым причинам, видимо, потому что не смогли сладить с Орденом. Однако же мне особо пока его опасаться не стоит. Специфика силы у меня для них не та. Невкусный я. Правда, за предстоящие полгода хотелось бы разобраться с местными братьями, но они пока подозрительно притихли.
— Притихли? — тут же отреагировала бабушка. — Кто-то из его представителей кровью умылся, когда попытался украсть у тебя Анечку Белову.
— Алексей уже об этом доложил? — хмыкнул я.
— А ты думаешь, я не должна знать, что происходит в моём роду? Конечно, доложил.
— И что, будешь меня отчитывать за устроенную кровавую баню?
— И не подумаю, — отмахнулась княгиня. — Врагов нужно наказывать жёстко и быстро, желательно бесследно, таких мелких, как эти. А если кто-то официально будет соваться, то отпор нужно давать такой, чтобы каждый следующий сто раз подумал, лезть на нас или нет.
Я ещё раз взглянул на княгиню. Это радовало, что наши с ней взгляды по этому поводу совпадали. К тому же я всё
