Нейронафт - Ринат Равильевич Таштабанов
Я перевариваю услышанное. Пытаюсь найти в рассказе Мадам изъян, но не нахожу его. Пока, все звучит логично. Всё бьётся с тем, что я увидел и услышал в Сотканном мире, и эта теория многое объясняет, но, далеко не всё.
Кто же мне тогда сказал: «Убей всех, спаси себя!»? Один из игроков? Безумец, чей мозг породил это запределье? Или же некая сторонняя сущность, которая там обитает? Третья сила, о которой я, пока, не имею ни малейшего понятия, и даже не догадываются те, кто всё это организовал?
«Куда я на самом деле попал? Что это был за мир, в котором действуют абсолютно чуждые нам законы, а? Что… если…»
Меня бросает в дрожь от этой мысли.
«Машина переноса забросила меня не в мозг безумца, точнее, не в его разум, а в некое иное измерение? Туда, куда нет хода физическому телу, но может проникнуть наше сознание? Что если… — я стараюсь сформулировать мысль, пока она от меня не ускользнула, — мозг безумца — это портал, вход с тёмную вселенную, населённую этими существами, которые выглядят, как нечто враждебное всему человеческому? Что если… — я развиваю свою мысль дальше, — это похоже на вирус, которому, чтобы жить, нужен носитель? И этот вирус теперь находится у меня в голове, и я притащил его в наш мир! И он может заразить остальных. А ведь еще есть те, кто взаимодействовал с Сотканным миром, со мной и с остальными, кто там побывал. Заражение через разум! Вирус безумия, который будет передаваться от человека к человеку!».
Я разматываю этот клубок всё дальше и дальше, удерживая в руке эту невидимую нить Ариадны.
«Что если, тот запредельный мир — другое — темное измерение, хочет поглотить нашу реальность, как та плоть поглотила металлическую основу туннеля и всех его обитателей? Терраформировать окружающую меня действительность через наш разум и создать подобное себе?»
Мне хочется заорать: «Откуда всё это берется у меня в голове? Кто вкладывает в мою голову этот лютый бред⁈»
От всего этого можно свихнуться! Поехать крышей ещё до того, как в моём разуме накопятся дефекты.
Дефекты.
Мне об этом уже говорили раньше, что мозг нейронафта, чем больше ты погружаешься, тем больше он повреждается.
А это — нехорошо!
— Эй! — окликает меня Мадам. — Что с тобой? Ты меня слушаешь?
— Слушаю, — отвечаю я, попутно формулируя следующий вопрос, который так и вертится у меня на языке, — раз между мной и тобой пошла такая пьянка, — говорю я, — расскажи мне, что случилось с первым нейронафтом? Где он теперь? Он жив? Нормален?
— Да, — как-то неуверенно отвечает мне Мадам, — в принципе, обошлось без проблем. Мы вовремя остановились, пока в его мозге не накопилось критическое количество ошибок.
— Ошибок? — переспрашиваю я, вспомнив, как ассистент Профессора тоже говорил обо мне, будто я — машина.
— Да, ошибок, — отвечает Мадам, — у нас, как-то сразу прижилось это слово. Оно точно характеризует те изменения, которые происходят в мозгу нейронафта.
— И, что же это за изменения? — спрашиваю я.
Мадам опять смотрит поверх меня, в видеокамеру наблюдения, будто она ей должна дать разрешение на ответ.
Пауза затягивается. Со стороны это выглядит так, будто Мадам зависла, или же это завис сам мир. Типа остановки времени в реале. Будто она выпала из слоя, в котором я сейчас нахожусь.
Наконец, Мадам, как бы снимается с паузы и продолжает разговор:
— Да, всё тоже самое, о чем тебе уже говорили. Галлюцинации, бред, навязчивые идеи, паранойя, начинают сниться кошмары, спутанность сознания и невозможность понять, где находится реальность, а где начинается Сотканный мир. Со временем это проходит, практически бесследно, и, как ты уже понял, именно поэтому мы и платим такие бабки.
— Понимаю, — я всё никак не возьму в толк, что за игру ведет со мной Мадам и те, кто за ней стоит. Она мне рассказала столько, что обычный человек, узнав об этом, уже бы бежал отсюда, на ходу роняя тапки. Но я — необычный человек.
И мне нужно гнуть свою линию. А ещё — хитрить. Теперь я точно не расскажу Мадам о том, что со мной происходило в коридоре, и когда я только вылез из капсулы. Все те глюки, которые казались мне реальностью, включая остановку времени, перемотку, облет камеры, и ощущение, что я всё еще нахожусь в бесконечном туннеле с чудовищами.
«Стоп! — говорю я сам себе. — А если я все ещё действительно нахожусь в Сотканном мире? И, до сих пор, из него не вышел? И всё, что сейчас со мной происходит это — одна большая галлюцинация? Сдвиг в слоях, в которых я застрял. Или же нечто вроде глобальной симуляции. Если это так, то это объясняет странности в поведении Мадам и её необъяснимую откровенность со мной. Проверить это сейчас невозможно и мне остается только одно — переть вперед в поисках выхода».
— Почему ты всё это мне рассказываешь? — я смотрю на Мадам.
Она задерживает на мне взгляд и отвечает:
— Если ты решишь погрузиться снова, то ты должен знать, с чем ты там столкнешься, и, чем рискуешь. А раз ты вспомнил всё, что с тобой случилось ранее, то нет смысла от тебя, что-то скрывать. Скажу больше, — Мадам понижает голос, — наша компания заинтересована в том, чтобы игра продолжалась и продолжалась, а бабло шло и шло. Какая нам выгода, если тебя там быстро грохнут или ты поедешь крышей, накопив критическое число ошибок после нескольких погружений?
— Погодь! — обрываю я Мадам. — Я правильно понял, что, чем больше погружений ты совершаешь, тем быстрее можно сойти с ума?
— Да, — кивает Мадам, — ошибки возникают при каждом выходе из Сотканного мира, словно его частичка остается в тебе. И это копится и копится, пока не приводит к проблемам — сбою в твоём разуме.
— Значит, — дополняю я, — нужно оставаться там, как можно дольше? Нет выхода, нет ошибки?
— Ага, — соглашается Мадам, — для этого мы и сделали систему жизнеобеспечения нейронафта с полным циклом. Практически, как в космосе, при дальних перелётах. Ты можешь оставаться в капсуле годы и годы, до тех пор, пока есть электричество, как в анабиозе. Наш источник питания позволяет
