Моя Академия 2 - Евгений Син

Первым в коридоре появляется Алекс.

— Да, точно жив, вон он, стоит, — куратор показывает на меня рукой.

Видимо, он понимает, что коридор может быть неочевидно опасным. Ко мне не рвётся. За Алексом подтягивается завхоз. Кажется, этот товарищ очень любит подраться, но у него не всегда получается. Наверное, именно поэтому он снова тут. А, может быть, просто к нему приходят сигналы с ученических амулетов.

— Ого, стрелок, как дела? — весело интересуется Германыч.

— Нормально! Охотился, — пожимаю плечами.

Завхоз кивает, делает движение рукой, и по коридору проносится волна фиолетово-сиреневого цвета.

— Всё чисто, можем идти спокойно, — мужик направляется в мою сторону по коридору. — Как тебя сюда занесло? — обращается ко мне, осматривая всё, что лежит на полу.

— Вы не поверите, — говорю.

— Ларик, ну уж от тебя-то я этого не ожидал. Я же тебе говорил ходить по крокам. Я же вам всем это говорил! — ругается куратор.

Ощущаю дежавю. Точь-в-точь ситуация с Максом.

— Алекс, не поверишь, шёл по крокам, — говорю как есть. — Более того, шёл по коридору, в котором был уже раза три. Как раз к вам собирался, — обращаюсь к Германовичу. — Свернул, как обычно, в коридор рядом с вашим кабинетом.

— И что потом? — спрашивает куратор.

— Потом вот, здесь и оказался, — рассказываю. — Просто сделал шаг, и сзади меня выросла стена.

— Это не нормально, такого быть не должно, — неожиданно серьёзно заявляет завхоз.

* * *

Скутум* — щит римского легионера. Единственный полностью сохранившийся, найденный в Дуро-Эвропосе:

Глава 19

Зарабатываю

— Мне тоже так кажется, — соглашаюсь с Германычем. — Я там набил вам всякой твари по паре, — показываю вглубь коридора.

— Да ещё и к замку прибавил целых пол-этажа, — усмехается завхоз. — Неплохо для первака.

— Не знаю насчёт пол-этажа, но монстров в разных коридорах немного оставил, — говорю. — Только почему вы решили, что это я прибавил?

— Да, тут простая зависимость, — поясняет завхоз. — Пока ты идёшь по таким коридорам, в них остаётся твоя проекция в мир: в частности, набитые трупы, измененные вещи, да даже накорябанные надписи. Все, что может нести отпечаток твоей личности. Коридоры и комнаты, пока ты по ним ходишь, продолжают существовать, постоянно балансируя на грани забвения.

— Это как? — задаю вопрос.

— До того момента, пока твои следы в коридорах не растерзают и не уничтожат, место будет устойчивым, — объясняет завхоз. — Но в какой-то момент, то, что было твоим в этом месте, станет общим, и тогда в неровном фоне прорыва место может вообще исчезнуть. Сейчас этаж расширился, но на какой промежуток этого расширения хватит, мы угадать не можем.

— Афанасий Германович, да вы прям поэт, — замечает Алекс.

По анфиладе поднимаются еще двое незнакомых мне преподавателей. Видимо, Алекс и завхоз сильно опередили группу поддержки.

— То есть если я набью трупов, выложу вокруг себя и лягу спать в расширенном коридоре, то ничто никуда не исчезнет? — смеюсь, представляя картину.

— Всё верно, только не забывай, что на запах крови приплывет всякое-разное, — говорит завхоз. — И вряд ли вы друг другу понравитесь. Хотя в качестве обеда… сойдете точно!

— Монстры ведь выходят из тумана? — уточняю, пока еще есть время.

— Это не совсем туман. Ты же наверняка заметил? — спрашивает Германыч. — Мы подозреваем…

— А мы — это кто? — тут же задаю вопрос.

— Не перебивай и узнаешь, — тут же осекает меня завхоз. — Мы — это исследователи прорывов, — все же поясняет он. — Так вот. Мы считаем, что у этих монстров там, где они живут, очень голодно. Вероятно, у них постоянно идет битва за жизнь. Так сказать, естественный отбор в своем мире. И когда появляется хоть какая-то возможность оттуда сбежать, а еще и подкрепиться, они её не упускают, в отличие от обычных животных.

— Ни разу не видел обычных в коридоре или на тропе, — вспоминаю.

— Так, обычного оленя в аномалии никак не заманишь, — поясняет Германыч. — Зато измененные, и твари инферно — только в путь. Те выходят из своего плана в наш с помощью тумана. Этот туман истончает грань между нашим миром и тем, откуда они все вываливаются. К нам попадают самые дикие и непоседливые. А измененные тоже не дураки по аномалиям пошастать. Более того, они в них жить начинают.

А вот про вихри завхоз ничего не говорит. Интересно, они с куратором их, вообще, видят? Спрашивать не тороплюсь. Не время и не место.

Два других преподавателя проходят мимо нас и осматривают коридор с мертвыми монстрами.

— Создание дополнительного пространства — дело сложное, — размышляет Германыч. — Сам по себе замок до прорыва был не настолько большой. Увидел бы — не узнал. Теперь у него есть множество отражений — можно так это назвать. Он теперь словно состоит из мозаики. Каждый кусочек — десятки замков, которые могли бы быть на его месте. Самое забавное, что кусочки перемешаны. Из-за этого коридоры минимально видоизменяются каждый день. Иногда происходит так, как сейчас.

— То есть коридор в итоге нас куда-нибудь выведет? — спрашиваю. — Получается, что он не бесконечный?

— Молодец! Да. Он при любых изменениях ограничен принципиальным нахождением в замке. Тут ты прав, — кивает завхоз. — В определенный момент тот или иной коридор, окно или помещение становятся слишком плотными для нашего мира и начинают…ммм… существовать. Понимаешь?

Примерно представляю, о чем говорит Германыч, но не до конца. Пока преподаватели обходят коридор с признаками бойни, нужно успеть узнать как можно больше информации. Обмозговать можно и позже.

— Плотность меняется из-за тумана, — продолжает завхоз. — Он истончает грань между нашими планами. Что там происходит в инферно, мы не знаем. Люди, которые туда ходят…

— А такие есть? — удивляюсь.

Алекс внимательно слушает наш разговор. Похоже, завхоз делится редким, да и время у нас еще есть.

— Да, они туда ходят с проводниками, — поясняет Германыч. — Эти проводники каким-то неведомым образом находят выходы обратно в наш план. Описать человеческим языком, что с ними происходит в плане