Путь в тысячу пиал - Дарья Урбанская
«Да сколько можно!» – рявкнул очередной дух у него за плечом. – «Мы уже света белого не видим!»
– Зато я вижу, – пробормотал Цэрин.
Проход становился все шире и светлее, пока наконец не вывел несчастного скитальца в зал удивительной красоты. Острые каменные пики тянулись от пола ввысь, стремясь соединиться с такими же каменными наростами, свисающими с потолка. Какие-то из них оставались серыми, но иные излучали мягкое перламутровое свечение. Но сколь не было бы оно прекрасным, Цэрин все же чувствовал себя ягненком, угодившим в пасть громового дракона – острозубого дзонг-кэ.
Время шло, но каменные челюсти так и оставались недвижимы. Не слышно было ни дыхания, ни рычания, ни громовых раскатов, коими в легендах славились все дзонг-кэ. На всякий случай Цэрин все же медленно склонил голову, проявляя уважение ни к кому конкретно, но ко всему вокруг. Он даже высунул язык, демонстрируя, что не таит злых умыслов, а затем повернулся правее и повторил нехитрый обряд. Застыв в поклоне, он вдруг заметил то, от чего тут же засаднило пересохшее горло. Не сдерживаясь более, Цэрин неуклюже рухнул на колени и жадно припал к ближайшему «клыку дзонг-кэ». Он торопливо прижался ртом к блестящей от влаги поверхности, пытаясь собрать мелкие, отливающие перламутром капельки воды.
«Пи-и-ить».
Жидкости не хватило и на маленький глоток, но даже одно прикосновение иссохших губ к прохладе, как ни странно, принесло облегчение.
Внезапно резкая вспышка ослепила Цэрина. Он крепко зажмурился, но блестящие пылинки перламутра все равно жгли глаза, кружась в беспорядочном танце. Прижав ладони к лицу, он застонал, и голос его эхом покатился по странной пещере. А в следующий миг все стихло и погасло.
Из глубин сознания пришли слова молитвы. И только пропев ее тихим шепотом, Цэрин осмелился отнять руки от лица и осмотреться. Вокруг по-прежнему лился ровный мягкий свет и безмолвно застыли «клыки дзонг-кэ» – все, кроме того, к которому он прикоснулся.
Заостренная каменная глыба словно истаяла в воздухе. Цэрин от удивления повел рукой перед собой, но невидимых глазу преград не ощутил.
– Что за проделки горных лха? – недоуменно прошептал он и завертел головой, осматриваясь и в то же время опасаясь увидеть зловещие силуэты.
Никого не обнаружив, Цэрин решил поскорее покинуть странное место. Он поднялся на ноги, в которых более не ощущалось слабости от голода и истощения. Разве что босые ступни по-прежнему саднило. Но стоило сделать шаг вперед, как в израненную кожу подошвы впился камешек.
– Кйакпа!
Цэрин охнул, зажимая себе рот ладонью, и снова заозирался – не прогневал ли он высшие силы ругательством, невольно вспыхнувшем в памяти и неосторожно сорвавшимся с языка?
Он тут же вновь склонился в уважительном поклоне и только тогда заметил, что наступил вовсе не на камешек. Небольшая перламутровая жемчужина лежала на месте исчезнувшего клыка дзонг-кэ и источала такое же мягкое сияние, как и каменные пики вокруг.
Замерев в нерешительности, Цэрин рассматривал странную находку. И чем дольше разглядывал ее, тем отчетливее понимал, что хочет взять ее себе. Как он ни боролся с собой, а устоять не смог. Протянул руку и крепко сжал в ладони необычное сокровище.
В этот самый момент в дальнем конце зала что-то протяжно заскрипело. Цэрин в страхе метнулся в тень, затаившись за валуном у стены, и мысленно запел молитвы. Следом за скрипом донеслись неразборчивые голоса и глухое мычание.
На противоположной стене зала росли и множились тени. Казалось, сами горные лха пожаловали за ним. Два силуэта скользили впереди, еще два чуть отстали – но лишь потому, что в их руках извивалась и дергалась пятая, совершенно бесформенная тень.
Цэрин замер истуканом, забыв и о жажде, и о холоде. Сжатая в ладони жемчужина щипала кожу.
– Сюда! – воскликнул первый из бесплотных духов, взмахивая длинной тонкой рукой-отростком.
Тени продолжали двигаться, но становились короче, а злое мычание раздавалось все ближе.
Глава 3. Джэу
В Тхибате маски из выдубленной кожи – обычное дело, особенно для женщин. Те, кому приходится проводить много времени в седле, пользуются ими для защиты лица от пронизывающего ледяного ветра, дующего с предгорий. Те же, кто работает в полях, предпочитают маски, закрывающие лишь половину лица, защищая от палящих лучей солнца, падающих, как правило, с одной стороны. У некоторых на маске даже нарисовано лицо хозяйки. Конечно же, моложавое и красивое, вне зависимости от настоящего возраста.
«Записки чужеземца», Вэй Юа́нь, ученый и посол Ла́о при дворе правителя Тхибата
На лицо Джэу резко упала чья-то тень, вынудив ее вздрогнуть от неожиданности. А в следующий миг рядом с ней со стены спрыгнул Лобсанг. Сыны дракона уже покинули внутренний двор, и Джэу смогла наконец расслабиться и выдохнуть. Она прислонилась к кладке, чувствуя лопатками жар нагретого камня через ткань каша́и.
– Все слышал, да? – устало выдохнула она, прикрывая глаза.
Лобсанг в ответ виновато пожал плечами:
– Извини, но связываться с Намганом себе дороже.
– Все нормально.
– Нет, не нормально! – возмутился Лобсанг. Он сжал кулаки и пнул землю, вздымая в воздух фонтанчик пыли. – Как только я достигну нужной ступени посвящения и стану астрологом, я…
– Успокойся, Ло. Я же сказала: все нормально. Меня совершенно не волнуют те слова, что извергает из себя это вонючее отродье кула́нга.
Он засмеялся.
– Уверен, что с диким ослом нашего красавчика Намгана еще никто не сравнивал.
– Серьезно? Очень странно. Он же вылитый куланг, это всякому видно! Даже свои не в меру крупные зубы скалит так же.
– Джэу! Ну ты как скажешь… Вот бы мне научиться так ругаться! Нет, но Рэннё тоже хорош! – снова насупился Лобсанг. – Никогда не думал, что мой брат может быть настолько равнодушен к несправедливости и при этом еще и подозрителен.
– Подозрителен? – по спине Джэу вновь пополз холодок. – Относительно меня?
– Ты же слышала, что он сказал, уходя… Про озеро.
Джэу смутилась и пробормотала:
– Я не особо поняла, что это означало…
Признаваться в собственном невежестве, даже и перед приятелем, было стыдно. Выросшая в горах, вдали от крупных поселений, Джэу до сих пор иногда попадала впросак с фразами, которые с детства были знакомы любому городскому ребенку. Но Лобсанг не стал над ней насмехаться, а лишь спокойно пояснил:
– Мы видим, как плещется вода на поверхности озера, но
