Глубокий рейд. Новые - Борис Вячеславович Конофальский
— Аким! Аким… — она протягивает ему телефонную трубку, — тебя!
— Чего? Кто? Из полка? — спрашивал Саблин, приходя в себя ото сна.
— Нет, баба какая-то, — не очень-то ласково отвечает ему жена и вкладывает ему в руку телефон: держи уже.
— Баба? Какая ещё баба? — Бурчит он, садясь на кровати.
Но жена лишь кивает ему: вон, спроси сам. И он прикладывает трубку к уху:
— Да.
— Алло, прапорщик Саблин? — Аким сразу узнал этот голос, это была Юнь.
— Да, так точно, — Настя стоит рядом, и поэтому Саблин старается быть максимально официальным.
— Приезжайте в чайную, — доносится из трубки.
— А что случилось?
— Тут ваш товарищ празднует возвращение. Он пьян. Я пока запретила принимать от него заказы, он уже на четыре рубля набрал всего.
— Какой товарищ? — он всё ещё не до конца пришёл в себя. И тут же догадывается: — А, Калмыков, что ли?
— Да, он тратит много денег, угощает всех и ещё рассказывает, как ходил с вами по Енисею, — продолжает Юнь.
«Ядрёный ёрш! Нажрался, дурак! И, конечно же, болтает».
— Я сейчас буду, — говорит в трубку Аким. — Спасибо, что позвонили.
Он отключает связь. И тут же кричит:
— Олег! Олег, ты где⁈
— Я тут, бать. Чего? — сын появляется в родительской спальне.
— Собирайся, поедешь со мной, подсобишь, — говорит Саблин сыну, отдавая жене трубку, и начинает одеваться.
— А что там с Калмыковым? — интересуется Настасья. — Пьёт, что ли?
— Гуляет по широкому, — отвечает Аким, натягивая гимнастёрку.
* * *Сына оставил на улице возле квадроцикла, нечем ему там любоваться, сам же шагнул за первую дверь чайной. Даже тут, перед второй герметичной дверью, чувствовался сигаретный дым, а уж в самом помещении… Народ отдыхает. Он откидывает капюшон, стягивает вниз респиратор. В зале гомон, смех. В приглушенном свете — Юнь экономит электричество — снуют ловкие официантки в коротких юбках. Духота, дымный чад. Чайная битком. За стойкой сама Юнь. Как всегда, хороша собой. Белая рубаха глаженая. Чистые волосы в причёску уложены. Хозяйка — сразу всем понятно. Смотрит на Акима. Не улыбается, взгляд строгий. А он, кивнув ей, оглядывается. Свободных мест нет. По центру заведения сдвинуты три стола, а за ними казаков пятнадцать ютятся, весь стол заставлен пустой и полупустой посудой. Тарелки с закусками, пивные стаканы, пепельницы. Там же был и Денис. В одной руке сигаретка дымит, в другой полупустой стакан с пивом. И что-то рассказывает собутыльникам, те курят — слушают.
«Пивом народ угощает. И вправду широко гуляет! Так ему всех полученных денег и на две недели не хватит».
Саблин хотел пройти к стойке, перекинуться словом с хозяйкой заведения, но тут его окликнул кто-то из казаков. Судя по голосу, уже весёлый:
— Аким! Аким! Здорово!
То был урядник Чернавин, миномётчик из его сотни.
— Здравствуй, Алексей, — Аким пожимает миномётчику руку. И кивает другим казакам за столом.
— Аким, присядешь к нам? — предлагают ему казаки.
— Не сегодня, — отвечает он и проходит к стойке.
— Ну, здравствуйте, прапорщик! — с некоторой заносчивостью здоровается с ним Юнь. — Давно приехали?
— Сегодня, — отвечает Саблин; вообще-то он понимает, что этой женщине надо сказать что-то тёплое, но сейчас ему не до того. — Сколько он там нагулял?
— Четыре рубля двадцать семь копеек, — бесстрастно сообщает хозяйка чайной, предварительно заглянув в какие-то записи.
— Это что же он на эти деньги делал? — недовольно говорит Саблин и лезет в карман. Достаёт оттуда пятирублёвую монету. Кладёт её на стойку перед Юнь.
— Одного пива двадцать семь стаканов, — сообщает ему красавица, снова заглянув в записи. Она забирает деньги и, судя по всему, сдачу давать ему не собирается. И добавляет: — А ко мне когда заглянешь?
— Завтра, — обещает он ей и, поняв, что сдачи он не дождётся, продолжает, будто оправдываясь: — Пойду уведу его, а то он тут всё пропьёт.
— Давай-давай, иди, — прохладно отвечает хозяйка; по одному этому тону ему ясно, что она недовольна. — Только не забудь про обещание.
Саблин подходит к столу, за которым восседает Калмыков. Останавливается за его спиной. А тот как раз рассказывает про то, как много рыбы за Енисеем. Казаки видят Саблина, а Денис нет, казаки притихли, и тогда Аким кладёт руку на плечо Калмыкова. Тот оборачивается.
— О! Аким! Друг! — он изрядно пьян, встаёт и, не выпуская из руки дымящей сигаретки, обнимает Саблина. А потом и говорит всем присутствующим: — Это мой друг… Лучший атаман на всех болотах, — потом снова лезет обниматься. — Аким, сядь, давай выпьем за удачное дело.
Но Саблин не садится, он только раздражается и, наоборот, тащит Дениса из-за стола.
— Пошли, ты уже напил на пять целковых. Хватит на сегодня, — Денис что-то бормочет против этого, но Саблин его не слушает. А говорит всем присутствующим: — Что же вы, господа казаки, человек пьян, а вы и рады… Стыдно должно быть, господа казаки.
Никто из собутыльников Калмыкова ему не отвечает, а тот идти не хочет, даже упирается.
— Да погоди, Аким… Погоди… Мне расплатиться надо…
Но прапорщик тащит его к выходу и бурчит зло:
— Пошли домой… Потом расплатишься.
Глава 18
— Бать! — начинает Олег.
— Ну? — Аким доел кукурузную кашу. Вкусную. Отложил
