Ферма - Елена Федоровна Янук
От тяжелых дум шла кругом голова, но милосердный сон сморил меня до того, как я успела хорошенько все обдумать.
Но на этом недоразумение с Красоткой не закончилось.
Через три дня, вечером после занятий меня вызвал к себе Георг.
Я пошла к нему, не успев даже выпутаться из теплых платков, в которых ходила по морозу. И хотя сегодня сильно потеплело, а на подтаявший снег даже опустился туман, теперь они спасали меня от промозглой сырости.
Пройдя по коридору, я подошла к двери кабинета. За ней было тихо. Потому войдя, я удивилась, увидев, что рядом с Георгом, на стуле, приставленном к хозяйскому столу, сидела Красотка, которая бессовестно проигнорировала мое «здрасте», сделав вид, будто меня вовсе не заметила.
Георг, уже злой как пес, негромко, но с явным раздражением сообщил:
— Тут кое-кто обиделся на тебя, говорит, что ты унесла ее украшения.
— Что? Не поняла… — Я тупо уставилась на Георга. — Куда унесла? Что унесла? О чем вы?
— Ой, не прикидывайся, что не поняла! — злобно прошипела Красотка. — Строит тут из себя тупую! Ты что, моих украшения не видела? Не надо «ля-ля», я помню, с какой жадностью ты их рассматривала!
На несколько минут я просто потеряла дар речи. Украшения? Рассматривала с жадностью? Что она имела в виду? Выдохнув, я ровным голосом отозвалась:
— Видимо, я точно тупая, раз не помню никаких украшений.
Тут в кабинет вошла Милана:
— Хозяин, звали?
— Нет… Да! — Одновременно отозвались Георг и Красотка, которая тут же добавила:
— Полюбуйся, Милана, воровку-то нашли… Сперла мои украшавочки!
Георг повернулся в ее сторону и холодно произнес:
— Заканчивай с этим… Этой фермы давно бы не было, если бы я так легко попадал на чьи-то манипуляции.
Однако слова хозяина Красотку абсолютно не смутили:
— Да мне плевать на твою ферму! Пусть эта дрянь вернет мне мои вещи! Ты понял?!
Горечь и боль в груди давили так… что было трудно дышать, но в тот момент я на миг обрадовалась, что никогда не брала ее одежду, которую она так щедро и постоянно мне предлагала. Правда, только потому, что ростом я была намного ниже и намного худее, чем Красотка. А шить я не умела, так что смысла принимать ее подарки не видела.
— Пошли… — Хозяин поднялся и дернул равнодушно сидящую Красотку за локоть. — Пошли, покажешь мне…
Окинув меня неприязненным взглядом, Красотка нехотя поплелась за Георгом. Они вышли. В задумчивости я механически стянула верхний платок с головы и села на ближайший стул. Ноги не держали.
Милана, которая села на стул Красотки, повернулась ко мне и с неприязнью заметила:
— Ну ты девка и влипла… Зачем ты так? Воровать… Стыдоба-то какая… — старушка осуждающе покачала головой.
Разумно было пойти за Георгом, ведь скорее всего они пошли ко мне, проверять, куда я спрятала украшения. Заодно резко оборвать Милану, которая сейчас мне сильно напоминала Казимира, с его непонятной постоянной неприязнью и вечным презрением. Или наоборот, чтобы завоевать ее сочувствие, начать оправдываться и горячо уверять, что я тут не причем, и это простое недоразумение…
Но я молчала, наблюдая за развивающимися событиями, словно со стороны.
Милана продолжала рассуждать вслух:
— Даже, если та злая девка просто на тебя наболтала, тебя все равно сильно накажут… Хозяин воров ненавидит… Да и ночная кукушка всегда дневную перекует!
Понятия не имея, о каких кукушках идет речь, я промолчала. Наказания я боялась, но все это меркло на фоне того, что меня сейчас пугало… Я боялась, что мне больше доверять не будут, станут относиться настороженно и даже, если внешне это не покажут, про себя думать, что я воровка.
Тут в кабинет вошел Корбан.
Мое сердце на миг остановилось, затем понеслось как безумное.
В первый момент я вскочила от радости, но тут же опомнившись, села. Он мне не защитник. Он поверит Георгу, который слушает Красотку. А когда ему расскажут о моем мнимом воровстве, мне будет очень стыдно смотреть ему в глаза.
— А куда все делись? — оглядевшись, спросил он. — И ты чего такая обиженная сидишь? Давай я побью любого кто тебя обидел? А? — Он улыбнулся.
Всякий раз, как Корбан смотрел на меня с таким теплым вниманием, я отчего-то чувствовала себя обязанной ему и крайне этим смущалась. А сейчас я ненавидела обжигающую волну слез, что поднималась у меня в горле. Заплакать сейчас — значит, показать свою слабость, а этого я не хотела.
Но я сглотнула комок боли, и тихо спросила о том, что меня очень волновало до момента обвинения в воровстве:
— Корбан… прошу тебя, скажи, кого вы выгнали в лес?
Милана, тупо на меня взглянув, тут же заявила, сбив с толку собравшего ответить Корбана:
— Не бойся, тебя в лес не выгонят, ну может… выпорют немного…
— Корбан… ответь, прошу тебя…
Главный воин отозвался:
— Да не знаешь ты его. Из новичков, сутки не пробыл, драку устроил. Чуть не до смерти избил троих… Почему ты о нем спрашиваешь?
Не в силах остановить слезы, я всхлипывала от беспомощности, уткнувшись головой в ладони. Это было так подло с моей стороны, не сказать им сразу в чем дело… И чего я испугалась? Чего я не видела? Побоялась, что меня накажут? Словно меня никогда не били!
— Э, девка не плачь… Я пошутила насчет порки, так, для острастки сказала, чтобы ты впредь чужого не брала! — засуетилась вокруг Милана, вдруг меня пожалев.
— Лучше бы побили… — рыдала я, не в состоянии остановиться.
Корбан тоже принялся утешать:
— Ну, не плачь… терпеть не могу девичьи слезы! Ну, перестань… ты же такая спокойная и умная девочка…
Тут в кабинет вошли Георг с Красоткой.
Хозяин в бешенстве у меня спросил:
— Что ты тут устроила? Что за слезоразлив?!
— Эй… Не заводись, она просто расстроилась… — примирительно сказал Корбан, повернул голову и пристально посмотрел на друга.
— На жалость давит! — уверено и с отвращением заявила подруга.
Я поднялась и кинулась в ноги к Георгу:
— Я прошу, верните его назад! Это полностью моя вина! Я виновата в том, что он избил их… он просто заступился… А я струсила, и не сказала! Это все моя вина!
— О чем ты? — рявкнул вконец взбешенный хозяин.
— Она специально
