Кнут и пряник - Хайдарали Мирзоевич Усманов
Когда они ступили в долину, воздух стал другим – свежим, насыщенным тихим ароматом цветов и трав, которые не росли нигде, кроме этого места. Вдалеке шумел водопад, а над домиками, выстроенными у подножия холмов, поднимался лёгкий дымок очагов. Здесь всё казалось нетронутым, но Андрей прекрасно понимал. Покой долины держался на слоях печатей, и каждая из них теперь была им жизненно необходима.
Восстановление заняло у Андрея почти два дня. Даже с эликсирами, что он выпил ещё после боя, тело отзывалось глухой болью в мышцах, а внутренние резервы магической силы приходилось собирать по крупицам, словно из разбросанных по полу монет. Цзяолин в это время была тенью рядом – она следила, чтобы он не поднимался слишком рано, грозно сужала глаза, если он пытался обойтись без отдыха, и каждый вечер приносила к его постели свежие отвары из трав, которые в обычном мире стоили бы как половина столицы.
Когда Андрей, наконец, смог без боли встать на ноги и удерживать стабильный поток магии хотя бы полчаса, он вынес из хранилища в сердце долины тяжёлый, завернутый в несколько слоёв ткани предмет. Это было то самое ядро зверя Мёнгука.
Даже спрятанное под тканью, оно пульсировало темным, тягучим светом. Магическая сила внутри казалась вязкой, как смола, и каждый удар её "сердца" отдавался у Андрея в груди давлением, словно на мгновение кто-то пытался сжать его лёгкие изнутри. При одном взгляде на ядро становилось ясно – эта сила жила и питалась ненавистью, и она жаждала разрушения.
Подготовка к ритуалу началась с очищения места. Для этого они выбрали круглую площадку у подножия одного из внутренних холмов долины, где сходились несколько потоков духовной энергии. Андрей начертил на земле сложный узор из концентрических кругов, соединённых прямыми линиями и символами, выведенными особой смесью золы, толчёного кварца и порошка из редких трав. Эти линии должны были направлять и перераспределять энергию, чтобы ядро не смогло вырваться из-под контроля.
Цзяолин принесла из хранилища несколько кристаллов светлого кварца – они должны были служить якорями, удерживающими очищенную силу. Каждый кристалл она осторожно устанавливала в особые углубления по краю круга, вплетая в него тонкие нити собственной духовной энергии. Это была ювелирная работа. Ведь только стоило ошибиться с резонансом, и кварц мог расколоться от внутреннего напряжения.
Следующим шагом стало создание барьера. Андрей вбил по периметру площадки двенадцать небольших жезлов, вырезанных из дерева, пропитанного маслом серебряного корня. На каждый он наложил печать сдерживания – старую, ещё до-маговую формулу, которая блокировала потоки энергии независимо от их природы. Цзяолин же дополнительно наложила на барьер свой знак – сплетение иллюзии и силы ветра, чтобы любые выбросы энергии не вышли за пределы круга и не ударили по самой долине.
Когда площадка была готова, они установили ядро в центр, на низкий пьедестал из нефрита. Свет, исходящий от него, стал более насыщенным, а в воздухе появился запах жжёного металла и озона. Ритуал требовал полной концентрации обоих участников.
Андрей занял место на западе круга – там, где сходились линии управления потоком. Цзяолин расположилась напротив, на востоке, где входил главный поток очищающей силы.
– Готов? – Спросила она, внимательно следя за его лицом.
– Готов. – Ответил он, и их взгляды встретились.
Первым шагом было раскрытие ядра. Андрей медленно снял с него защитные слои ткани и активировал печати, которыми запечатал его после боя. В тот же миг из ядра вырвалась волна магической ненависти – густая, как чёрный дым, она метнулась к ним, но упёрлась в невидимый барьер и рассеялась. Только затем началась очистка.
Андрей направил поток собственной силы в ядро, выискивая в нём переплетения тёмной энергии. Это походило на разборку клубка, где каждая нить пыталась ужалить и разорвать руки того, кто к ней прикасается. Цзяолин же вплетала в этот процесс чистую силу ветра и света – она как бы “вымывала” мрак, создавая в ядре пустоты, которые Андрей тут же заполнял собственной магией, чтобы оно не схлопнулось и не разрушилось.
Временами ядро било импульсом, заставляя всё тело Андрея дрожать. Он чувствовал, как ядро пыталось проникнуть в его разум, навевая образы сожжённых городов, рек крови, безумного восторга от разрушения. Но тут же вмешивалась Цзяолин. Её голос, тихий, но твёрдый, словно струя холодной воды, отсекала чужую волю.
Процесс длился достаточно долго. Час за часом. На лбу у Андрея выступил пот, руки сводило судорогой от напряжения, а Цзяолин становился бледнее. Ведь поддерживать столь чистый поток света было не менее тяжело, чем бороться с Тьмой. Но постепенно, очень медленно, свет в ядре начал менять оттенок. Из чёрно-фиолетового он становился глубоко синим, затем приобрёл чистый, почти прозрачный блеск.
Когда последний сгусток ненависти вырвался и испарился в воздухе, ядро тихо запульсировало уже ровным, спокойным светом. Теперь это была чистая, ничем не искажённая магическая сила.
Андрей медленно оторвал свои руки от этого вместилища магической силы, и вместе с Цзяолин они опустились на колени, тяжело дыша от навалившейся на них усталости. Сейчас они оба понимали, что теперь у них есть сила, которую можно будет усвоить и использовать. Но они также знали и о том, что, шаг в сторону, ошибка в контроле – и всё повторилось бы снова.
Поначалу всё выглядело почти мирно. Новое ядро, закалённое в прорыве, сияло в глубине его духовного моря ровным светом. Но едва Андрей начал стабилизировать его, на поверхности этой иллюзорной сферы прошла первая тонкая трещина – не в физическом смысле, а в энергетическом, как будто кто-то изнутри царапнул кромку сосуда. Мгновение спустя ядро взорвалось жаром. Не взрывом, а волной давления – глубокой, вязкой, как раскалённый металл, который медленно начинает течь наружу.
Сила была не послушной. Она не просто вырывалась – она пыталась сожрать его. В этом давлении ощущалась жадность, стремление уничтожить оболочку, прорваться к телу, сжечь его до костей и вырваться дальше, к миру, разметая всё, что встретит на пути.
Андрей стиснул зубы буквально до скрежета. Внутри всё полыхало. Ребра словно становились прутьями раскалённой клетки, а сердце било в такт не себе, а этому бешеному, гулкому пульсу силы. Он сразу запустил уже давно отработанную схему кольца. Излишки духовной энергии он перенаправил в сторону Цзяолин – по едва видимой, но крепкой духовной нити, что соединяла их души. Это было похоже на то, как из
