Фантастика 2025-150 - Иван Катиш

— Свекла тоже стоит. Петрович говорил, пусть еще подрастет, сахаристость увеличится.

Ситуация осложнялась. Экспериментальные участки можно защитить дымлением, площадь небольшая, двести гектаров. Но основные поля занимали гораздо больше гектаров, и укрыть их дымом было нереально.

Я помчался искать Громова. Директор совхоза сидел в своем кабинете, изучая сводки с полей при свете настольной лампы под зеленым абажуром. На столе лежали производственные планы, отчеты бригадиров, календарь уборочных работ.

— Михаил Михайлович, — сказал я, влетая в кабинет, — нужно срочно организовать аварийную уборку. Заморозок погубит картофель и свеклу.

Громов поднял голову от документов:

— Всю технику задействовали на кукурузе. Силосование заканчиваем.

— А если перебросить?

— Можно, но картофелекопалки только две, да и те не в лучшем состоянии, — директор потер лоб загоревшей рукой. — За ночь много не уберешь.

— А вручную?

— Столько гектаров вручную? — Громов покачал головой. — Это ж сколько народу надо.

Но выхода не было. Я предложил мобилизовать весь поселок — и взрослых, и школьников, и пенсионеров. Объявить трудовой штурм, как в военное время.

— Рискованно, — засомневался Громов. — Людей много, а ответственность на мне. Если кто простудится, травмируется…

— Зато урожай спасем. А это годовой план выполнения, премии, показатели.

Директор подумал, барабаня пальцами по столешнице. Наконец решился:

— Ладно. Объявляем общий сбор. Но только добровольцы и при условии соблюдения техники безопасности.

Через час по поселку разнесся клич: «Все на поля! Спасаем урожай!» Громкоговоритель на здании сельсовета надрывался, передавая призыв Громова. Из домов потянулись люди с ведрами, мешками, корзинами.

— Ну и дела! — восклицала тетя Маша, уборщица из конторы, закутываясь в теплый платок. — Всю жизнь прожила, а такого не видала, среди ночи картошку копать!

К полуночи на картофельном поле собралось человек полтораста. Светили фары тракторов, горели костры, установленные через каждые сто метров для обогрева. Картофелекопалки КТН-2В медленно ползли по рядам, оставляя за собой полосы вывороченных клубней.

— Собираем быстро, но аккуратно! — командовал Петрович, обходя бригады с фонарем «Летучая мышь» в руке. — Мелочь не бросаем, каждая картофелина на счету!

Люди работали цепочками, одни собирали клубни в ведра, другие носили к тракторным прицепам, третьи сортировали урожай. Дети помогали родителям, старики давали советы, женщины подносили горячий чай из термосов.

— Как в колхозе в тридцатых, — говорил дед Архип, сгибаясь над картофельными рядами, — тогда тоже всем миром урожай спасали.

Галя работала в одной бригаде со мной, ловко собирая клубни в оцинкованное ведро. Даже в этой суматохе она умудрялась выглядеть привлекательно, румяные от холода щеки, блестящие глаза, энергичные движения.

— А картошка хорошая уродилась, — говорила она, показывая крупный клубень сорта «Лорх». — Крупная, чистая, без болезней.

— Жалко было бы, если заморозок побил, — ответил я, высыпая очередное ведро в прицеп. — Столько труда вложено.

К трем утра удалось убрать половину картофельного поля. Остальную площадь решили доубирать утром, когда пригонят дополнительную технику из соседнего совхоза.

Со свеклой было проще, корнеплоды в земле могли выдержать небольшой заморозок. Их укрыли соломой и решили убирать в плановом порядке.

— Ну что, справились, — сказал Громов в четыре утра, когда последний прицеп с картофелем ушел на склад. — Двести тонн спасли. Это добрая треть годового плана по картофелю.

В тот же день и вечер на участках завода кипела работа. Теперь мы взялись за спасение проблемных участков от заморозка.

Через каждые пятьдесят метров пылали костры, выбрасывая в небо столбы густого дыма. Запах горящей соломы и резины смешивался с ароматом осенней листвы. Термометр показывал ноль градусов, и температура продолжала падать.

Зинаида Петровна развернула полевую кухню прямо на краю участка. Большой котел с борщом парил на треножнике, рядом жарилась картошка с салом. Женщина в теплом ватнике и шерстяном платке хлопотала у огня, время от времени помешивая содержимое кастрюль длинной деревянной ложкой.

— Ешьте, ешьте, — приговаривала она, разливая борщ в алюминиевые миски. — На холоде без горячего нельзя. А то простынете, потом болеть будете.

Дежурные сменялись каждые два часа. Комсомольцы обходили свои участки, подбрасывали топливо в костры, следили за показаниями термометров. В половине двенадцатого ртутный столбик опустился до минус одного градуса.

Я обходил весь периметр, проверяя работу дымовых точек. Дым стелился низко над землей, создавая защитную завесу. Местами, где костры горели особенно интенсивно, воздух был заметно теплее.

У восточной границы участка меня догнала Галя. Девушка была закутана в теплое пальто серого цвета, на голове вязаная шапочка, в руках термос с чаем.

— Как дела? — спросила она, доставая из термоса два стакана. — Температура еще падает?

— Пока держится на минус одном, — ответил я, принимая горячий чай. — Но самое страшное впереди, перед рассветом обычно холоднее всего.

Мы стояли рядом, потягивая горячий чай и наблюдая за работой дымовых завес. Вокруг пылали десятки костров, создавая фантастическую картину. Языки пламени плясали в темноте, искры улетали в звездное небо, а над землей стлался густой дым.

— Красиво, — тихо сказала Галя, глядя на это зрелище. — Как в сказке какой-то.

— Да, но цена этой красоты может быть очень высокой, — ответил я. — Если не получится уберечь растения, месяцы работы пойдут насмарку.

Галя повернулась ко мне, и в свете ближайшего костра я увидел ее задумчивое лицо. Щеки розовели от холода, глаза блестели в отблесках пламени.

— Виктор Алексеевич, — сказала она вдруг, — а можно я вас кое о чем спрошу? Личного характера?

— Конечно, — ответил я, чувствуя, как напряглись все мышцы.

— После того случая в конторе… — она замолчала, подбирая слова. — Я все думаю, что это значило. Для вас, для нас.

Вопрос висел в воздухе, и я понимал, что настал момент определиться. Отношения между нами зашли слишком далеко, чтобы можно было делать вид, что ничего не происходит.

— Галя, — сказал я, ставя стакан на пень и поворачиваясь к ней лицом, — для меня это многое значит. Больше, чем я готов признать вслух.

Она молчала, глядя мне в глаза. В ее взгляде читались сомнения, надежда, тревога.

— А вы уверены? — спросила она наконец. — Ведь мы работаем вместе, все в совхозе нас знают. Если что-то пойдет не так…

— Ничего не пойдет не так, — сказал я, осторожно взяв ее за руку. — Я не из тех, кто играет с чувствами.

Галя не отняла