Фантастика 2025-150 - Иван Катиш
— Садитесь, Виктор Алексеевич, — сказал он, указывая на стул обтянутый дерматином. — Новости неважные. Финансирование программы освоения неудобных земель сокращают на семьдесят процентов.
Я взял телефонограмму, пробежал глазами машинописный текст. Формулировки казенные, но смысл ясный: из-за общих бюджетных трудностей область вынуждена урезать расходы на экспериментальные программы. Вместо запланированных ста тысяч рублей выделяют только тридцать.
— А причины? — спросил я, откладывая документ.
— Неурожай в двух районах из-за засухи, — объяснил Громов, затягиваясь папиросой «Казбек». — Нужны деньги на закупку семенного зерна. Экспериментальные работы отходят на второй план.
Ситуация была серьезной. Семьдесят тысяч рублей это закупка семян фиторемедиаторов на следующий год, зарплата лаборантов, химические реактивы, горючее для техники. Без этих средств программа остановится.
— А что предлагает область? — поинтересовался я.
— Искать собственные источники финансирования. Хозрасчет, как говорится. Сами заработали, сами потратили.
За окном стучал дождь по железной крыше, создавая унылую атмосферу. Нужно срочно что-то придумывать, иначе вся работа пойдет насмарку.
— Михаил Михайлович, — сказал я, вставая и начиная ходить по кабинету, — а что если попробовать коммерциализировать наши разработки?
— То есть? — не понял директор.
— У нас есть уникальные технологии, которые интересуют соседние хозяйства. Почему не организовать их платную передачу? В рамках социалистического хозрасчета, разумеется.
Громов задумчиво покрутил папиросу между пальцами:
— Интересная мысль. А что конкретно предлагаете?
— Во-первых, продажа бактериальных культур. Соседи уже интересовались, готовы платить. Во-вторых, производство органических удобрений из местного торфа. В-третьих, изготовление модульных рам для техники по нашим чертежам.
— Не обвинят ли нас в спекуляции?
— Не обвинят, если правильно оформить. Совхоз оказывает платные услуги другим социалистическим предприятиям по внедрению передового опыта. Это же поощряется партией и правительством.
Громов встал, подошел к окну, за которым виднелись промокшие от дождя постройки центральной усадьбы:
— Рискованно, но попробовать можно. Только все должно быть юридически чисто.
— Обязательно. Оформим как научно-производственную деятельность НИО совхоза. У нас же есть статус исследовательского подразделения.
К обеду дождь закончился, и я отправился в лабораторию к Кутузову. Нужно выяснить производственные возможности нашего микробиологического участка.
Лаборатория размещалась в кирпичном здании ветстанции, в просторной комнате с большими окнами на юг. Пахло химическими реактивами и дезинфекцией. На полках стояли склянки с питательными средами, гудели термостаты, поддерживая нужную температуру для культур.
— Петр Васильевич, — сказал я, входя в помещение, — какие у нас производственные мощности? Сколько культур можем производить для продажи?
Кутузов снял очки, протер стекла чистой салфеткой:
— Если работать на полную мощность, литров сто концентрата в месяц получится. Это примерно на двести гектаров обработки.
— А себестоимость?
— Электроэнергия, реактивы, зарплата… рублей пять за литр, — прикинул лаборант, листая записи в толстой тетради.
— А продавать можно по десять рублей. Наценка стопроцентная, но оправданная. У нас уникальная технология, проверенная эффективность.
Ефимов, который теперь полностью перешел на нашу сторону и стал ценным сотрудником, поднял голову от микроскопа:
— Виктор Алексеевич, а что если расширить производство? Поставить дополнительные термостаты, увеличить объемы?
— Хорошая идея, — согласился я. — Но нужны инвестиции. Пока начнем с того, что есть.
Следующим пунктом была разведка торфяных залежей. В трех километрах от совхозной усадьбы, за березовой рощей, лежало болото Моховое, обширная низина площадью гектаров в двести, заросшая камышом и осокой.
Мы с Володей Семеновым отправились туда на УАЗе, прихватив лопаты, бур и рулетку. Дорога шла лесной просекой, между стволами белых берез и осин с уже желтеющими листьями. Воздух пах грибами и прелой листвой.
— А здесь действительно торф? — поинтересовался Володя, выбираясь из машины у края болота.
— Должен быть, — ответил я, доставая топографическую карту в масштабе 1:25000. — По карте это типичное торфяное болото. Сейчас проверим.
Мы углубились в болото по деревянным мосткам, которые когда-то проложили охотники. Под ногами хлюпала черная жижа, пахнущая сероводородом и гниющей органикой. Комары висели тучами, несмотря на прохладную погоду.
— Попробуем вот здесь, — сказал я, выбрав относительно сухое место среди кочек.
Володя завинчивал в землю геологический бур, стальную спираль на длинной рукоятке. Инструмент легко входил в мягкий грунт, извлекая на поверхность черную массу с волокнистой структурой.
— Торф! — обрадованно воскликнул молодой инженер, рассматривая образец. — И качество неплохое, степень разложения процентов сорок.
Мы пробурили десять скважин в разных частях болота. Везде встречался торф толщиной от полуметра до двух метров. По предварительным подсчетам, запасы составляли тысяч пятьдесят кубометров, достаточно для масштабного производства удобрений.
— А как будем добывать? — спросил Володя, укладывая образцы в деревянный ящик с ячейками.
— Экскаватором, небольшими участками, — ответил я, записывая координаты скважин в полевой дневник. — Нарушенные места сразу рекультивируем, засеваем травами.
Вечером в конторе совхоза мы обсуждали бизнес-план новых направлений. За столом, покрытым зеленым сукном, разложили расчеты, схемы, образцы продукции.
— Торфяные удобрения имеют хороший спрос, — говорил я, показывая Громову кусок торфа из болота. — Особенно в подсобных хозяйствах предприятий, у садоводов-любителей.
— А как оформить продажу? — поинтересовался директор.
— Через потребительскую кооперацию. Заключаем договор с райпо на поставку органических удобрений для населения. Все по закону, через государственную торговлю.
Громов взял счеты, начал подсчитывать возможную прибыль:
— Бактериальные культуры — тысяча рублей в месяц чистой прибыли. Торфяные удобрения еще полторы тысячи. Итого две с половиной тысячи ежемесячно.
— За год тридцать тысяч, — подытожил я. — Как раз частично покроет сокращенное финансирование.
— А модульные рамы?
— Это отдельная статья. Каждая рама себестоимостью сто пятьдесят рублей, продаем за триста. Соседи готовы брать по пять-шесть штук в год.
На следующий день я поехал в район согласовывать юридические вопросы. Я понимал, что и в самом деле все надо оформить так, чтобы не возникло претензий со стороны контролирующих органов.
В кабинете Климова пахло табачным дымом и кожаными переплетами книг. Первый секретарь райкома сидел за массивным дубовым столом, изучая документы программы освоения неудобных земель.
— Виктор Алексеевич, — поздоровался он, указывая на кресло для посетителей, — слышал о проблемах с финансированием. Что предлагаете?
Я изложил план коммерциализации наших разработок, подчеркивая социалистический характер деятельности и пользу для развития сельского хозяйства района.
— Интересно, — согласился Климов, записывая основные моменты в блокнот в твердой обложке. — А как это согласуется с принципами социалистического хозяйствования?
—
