По праву сильного - Дмитрий Лифановский

Я мотнул головой на выход, приказывая служанке из крестьян, приставленной Стрежнем к арестованной, уйти, и остался молча стоять, скрестив руки на груди и оглядывая девушку изучающим взглядом. А хороша! Красива! По-настоящему красива естественной юной красотой! Как-то раньше не обращал внимания. Не до того было — подготовка к штурму Вятки отнимала все время. А сейчас залюбовался. Грива черных волос, уложенных в причудливую прическу. Работа явно не служанки — крестьянка такое сделать не сможет. Значит сама. Несмотря ни на что, следит за собой. Молодец! Стержень у девочки есть. Огромные глаза в обрамлении пушистых ресниц. Симпатичный носик с небольшой милой горбинкой. Милые, слегка припухлые губки. Чувствуется порода.

Анастасия прикусила губу, стараясь скрыть нервную дрожь от моего пристального взгляда. Она боялась. И не только меня. Но и этого места, одиночества, неизвестности. Арест, потеря свиты, враждебное окружение — всё это давило на неё, и её холодность была лишь щитом, выкованным в интригах византийского двора. Но маска была тонкой, неумелой, не отточенной, как у Натальи, которую с детства готовили для работы в спецслужбах. Анастасия ещё не научилась скрывать свои чувства полностью.

— Один из твоих людей был среди убитых имперцев, — сказал я, мой голос был спокойным, но каждое слово било, как молот, — Гарнизон города знал о нас и был готов к нападению. Из-за этого погибли мои люди. Верные. Те, кто доверял мне. Ты скажешь, что ничего не знала?

Её лицо побледнело, пальцы сильнее вцепились в ткань платья, и она быстро отвела взгляд, будто ища, за что уцепиться. Но тут же нашла в себе силы, чтобы посмотреть мне в глаза.

— Я… я не знала, ярл, — её голос сорвался на мгновение, но она выпрямилась, пытаясь вернуть достоинство. — Клянусь. Я не посылала его. И мой отец… Он не мог! Я не… — она замолчала, её губы дрогнули, и она снова прикусила их, чтобы скрыть это, — Я не рада находится здесь. Но я не хотела, чтобы кто-то погиб. И род Евпаторов никогда не был связан с предательством! — Анастасия замерла, задрав подбородок. На ресницах блеснули капли слез, которые девушка тут же стремительным движением руки смахнула.

— Разве? — я посмотрел на нее с ироничной улыбкой, — Тогда почему ты здесь?

Она растерялась, а потом, поняв, о чем я говорю, вспыхнула краской. В глазах зажегся огонек ярости:

— Это Империя предала нас! — зло зашипела она, — А мы просто хотим выжить! Император душит нас. Мы погрязли в долгах. Да. Нашему роду принадлежат порты на Понте. Не все, только в Таврии. Виноградники. Мы выращиваем зерно и фрукты. Но этого мало, чтобы своими силами держать восточную границу Империи. Последние десять лет из Константинополя не получено ни одной драхмы на оборону. А Император оскорбил нас, унизил отца, — её глаза вспыхнули обидой, но тут же потухли, — Отец отправил меня сюда, чтобы найти союзников. Не для предательства, а для спасения. Я не знаю всех его замыслов. Но я… не хочу быть пешкой. Я хочу, чтобы мой выбор значил что-то.

Я сделал шаг ближе, наблюдая за ней. Она не лгала — или была чертовски хороша в этом. Страх в её глазах был настоящим, но она боролась, цепляясь за выученную в Константинополе манеру держаться. Я молчал, зная, что тишина тоже может быть пыткой, заставляя говорить лучше каленого железа.

— Чего ты хочешь, Анастасия? — наконец, спросил я, смягчив тон, — Не твой отец, род, Император, Великий князь, а именно ты. Почему ты здесь? Что держит тебя в этой игре?

Она сглотнула, её пальцы нервно теребили кольцо на руке. Её взгляд метнулся к очагу, потом ко мне, и я увидел, как она борется с желанием опустить глаза.

— Я хочу, чтобы мой род жил, — её голос был тихим, почти шёпотом. — Отец… Он видит в этом браке спасение рода, возможность вернуть брата из плена, — здесь её голос дрогнул от обиды, — Заручиться поддержкой Новгорода и Великой степи, получить доступ к Пограничью с его ресурсами, — она запнулась и затравленно посмотрела на меня.

От холодной аристократки не осталось ничего. Маленькая, насмерть перепуганная девочка, которую выдернули из привычной среды и выбросили, как ненужную вещь в страшную, жестокую реальность. Еще вчера она наслаждалась беззаботной юностью, строя планы на балы, развлечения, любовь. А сегодня оказалась под арестом в жутких сырых пещерах посреди ужасных Заброшенных или(,) как их называют в Степи и Империи — Проклятых земель.

Я ободряюще улыбнулся ей и плюхнулся в удобное кресло. По-хозяйски разлил вино, стоящее тут же на столе, в два бокала.

— Садись, — я кивнул на кресло, в котором она только что сидела.

Девушка осторожно, словно боясь поломаться, опустилась на мягкий бархат. А эллинка умеет добиваться своего. Кажется, эти пафосные табуретки я видел у Олега в каюте. И вино шикарное! Я втянул ноздрями солнечный аромат и пригубил янтарную жидкость.

— Отличное вино, — качнул я головой.

— Это с наших виноградников, — тихо пролепетала Настя, — Лучшее.

— Выпей, успокойся. Не съем я тебя, — я кивнул ей на налитый бокал. Она изящно подхватила дрожащими пальцами тонкую ножку и… присосалась к чудесному напитку, как нищий к утренней бормотухе.

Да уж. Проняло красавицу. Но по-другому никак. Мне надо было ее раскачать на эмоции. На самом деле я действовал аккуратно, практически нежно, учитывая, что передо мной почти ребенок — ровесница Зоряны.

— Итак, — я дождался, когда девушка немного успокоится, — Чего ждет от нашего брака твой отец, я знаю. Но я так и не услышал, чего хочешь ты?

Анастасия сжала бокал так, что пальцы побелели, и её взгляд, всё ещё влажный от недавних слёз, замер на мне. Она молчала, словно слова застряли где-то внутри. Её губы дрогнули:

— Я… — начала она, но голос предательски сорвался. Она сглотнула, опустила глаза на бокал, потом снова подняла их, и в них мелькнула смесь страха, надежды и сомнений, — Я не знаю, ярл. Я никогда не думала, что мне придётся решать самой, — она замолчала, её пальцы нервно теребили край платья, — Я мечтала выйти замуж за прекрасного, мужественного патрикия, блистать при дворе Императора, потом родить детей, вести хозяйство, — она горько усмехнулась и еще раз приникла к бокалу, который я