Фантастика 2025-155 - Сергей Александрович Плотников

Всадник обогнул балку и наметом пустил коня вверх по склону. Еще секунда, и, уже спрыгнув с седла, он докладывает.

— Идут, господин консул! — Он махнул рукой в ту сторону, откуда только что примчался. — Тугаевцы удирают со всех ног, а другие ордынцы висят у них на хвосте!

Отпускаю гонца и впиваюсь взглядом в горизонт. Буквально мгновение, и я уже различаю крохотные фигурки в плывущем мареве. Еще немного, и воздух вокруг пропитывается топотом копыт. Дрожь земли чувствуется даже через подошву сапог.

«Еще бы, — хмыкаю про себя, — ведь нам навстречу сейчас несется не меньше двадцати пяти тысяч лошадей! Сто тысяч копыт стучат по земле!»

Пара минут напряженного ожидания, и передняя линия конницы проходит первую марку в тысячу шагов. Даю отмашку и на сигнальную мачту взлетает треугольный флаг — всем приготовиться!

Всматриваюсь в приближающуюся кавалерию и вижу, как идущие компактной лавой всадники Тугая начинают растягивать фронт. Вот они прибавляют в скорости и все больше и больше вытягиваются в линию.

Отметка в пятьсот шагов остается позади, и контур скачущей лавы Тугая уже напоминает не линию, а штангу с двумя мощными блинами по краям и тонким грифом посредине.

Только все эти перемещения видны лишь мне с вершины холма, а преследователи как видели, так и видят перед собой все ту же линию убегающего врага. Потому что маневр смещения к флангам проводят лишь всадники передних рядов, а задняя линия сохраняет свое прежнее движение и закрывает собой перегруппировку своих товарищей.

Конница приближается, и я нервно сжимаю кулаки, мне надо, чтобы как минимум к двумстам шагам всадники Тугая ушли с линии огня.

Марка в триста пятьдесят шагов! Тонкая линия Тугаевской конницы окончательно разрывается посередине, и теперь две ее половины в открытую устремляются к флангам. Преследователи по инерции еще хранят прежний строй, а свободное пространство между уходящими во фланги всадниками Тугая все увеличивается.

Отметка в триста шагов! Разрыв между «блинами штанги» приближается к желаемому.

Дистанция двести пятьдесят шагов! Дольше ждать я не могу и едва слышно шевелю губами:

— Кто не спрятался, я не виноват!

В тот же миг даю отмашку: «Огонь!» На мачту взлетает еще один треугольник, и по всей линии гремит команда.

— Батарея огонь! Огонь! Огонь!

Грохот орудий закладывает уши, и вонючий пороховой дым застилает видимость ватными клубами. Почти одновременно с пушками слышен залп первой шеренги громобоев, но рядом с оглушающим громом орудий это больше похоже на злое шипение разъяренного кота.

Центр конной лавы буквально сносит огненным шквалом. Под дикое ржание лошади валятся на землю, подминая под себя всадников, а идущая следом конница врезаются в эту свалку, устраивая настоящий кровавый хаос.

В тот же миг в эту какофонию ужаса врезается залп второй шеренги, и под грохот выстрелов побоище вновь затягивается пеленой вонючего тумана. Все это длится буквально несколько мгновений, и не попавшие под обстрел фланговые части ордынской лавы все еще несутся вперед. Дистанция до балки уже меньше ста пятидесяти шагов, но второй залп громобоев — это сигнал для выхода на сцену арбалетчиков.

Первая шеренга стрелков поднимается из укрытия, и рой арбалетных болтов накрывает всю линию атаки. Конная лава продолжает нестись вперед, несмотря на потери, но ее уже встречает залп второй линии арбалетчиков. Степные батыры летят с коней, валятся в траву злые монгольские жеребцы, и инерция огромной массы конницы на глазах начинает снижаться.

Залп третьей шеренги следует в почти остановившуюся атаку. До первых всадников буквально шагов тридцать и с такой дистанции каждый болт уносит чью-то жизнь.

Отстрелявшиеся арбалетчики, не перезаряжая свои смертоносные машины, сбегают обратно вниз балки и поднимаются на нашу сторону. Вражеская конница ошалело топчется перед оврагом в каком-то безумном ступоре.

Возможно, если сейчас позволить монголам несколько минут покоя, они придут в себя и, пользуясь своим подавляющим численным превосходством, даже смогут повернуть исход битвы в свою сторону, но я им такой форы не даю.

Труба издает надрывный вой, и на сигнальную мачту взлетает красный квадратный флаг: «Атака кавалерии!» Этого сигнала уже заждалась стоящая в резерве конница, и труба еще не замолкла, а холм уже вздрогнул от синхронного топота тысяч лошадиных копыт.

Вылетая с обратной стороны холма и набирая ход на движении вниз по склону, пошла в атаку бригада Стылого. Следом за ней, сразу рассыпаясь лавой идут две тысячи степных батыров Тугая. Они обходят край балки и атакуют остановившуюся орду с фланга, буквально сминая ее левый край и обращая его в бегство.

С другого фланга уже развернул свою конницу сам Тугай. Его всадники тоже успели разогнаться, и их удар в стоящего на месте противника похож на вход раскаленного ножа в масло.

Теперь вся орда Барсумбека и Куламая попала в клещи, и панический ужас сломил их волю к сопротивлению. Фланги уже повально бегут, но основная масса еще топчется на месте.

Я вижу бунчуки обоих нойонов в самом центре этой топчущейся массы конницы.

«Хорошо было бы взять их живыми!» — Мелькает у меня в голове, и я быстро окидываю взглядом склон холма.

Отстрелявшиеся стрелки уже все на нашей стороне балки и ждут, когда их товарищи подгонят им спрятанных на другой стороне холма лошадей. Некоторые уже в седле, и среди них я выцепляю Бо’яна Руди. Рядом с булгарином верхами еще около полусотни бойцов.

Подзываю его и показываю рукой на бунчуки нойонов.

— Достань мне их живыми!

Тот лишь радостно оскалился в ответ.

— Сделаем, господин консул! — Выкрикнув, он махнул своим: «За мной» — и, не дожидаясь их, сходу бросил коня в намет.

* * *

Все поле, насколько хватает глаз, завалено трупами коней и людей. Все уже кончено, и воины Тугая ходят среди павших, собирая добычу. Иногда то тут, то там сверкнет сабля, совершая удар милосердия. Монголы добивают раненых воинов и животных. Лечить и спасать их некому, а бросить без помощи только затянуть их мучения.

По договору с Тугаем, вся добыча с убитых бойцов и лошадей противника достается ему. Оружие, одежда степняков, сбруя, седла и прочее — все это сейчас снимают с трупов его батыры. Мои люди в этом не участвуют, и не потому, что я такой щедрый. Все, что монголы собирают сейчас, даже испачканная кровью одежда, в этом мире стоит денег!

Здесь нет мусора в понимании человека двадцать первого века. Нет пластика,